ИМИТАЦИОННАЯ МОДЕРНИЗАЦИЯ: ОТ БЕЗОПАСНОСТИ К «РИСКАМ»
Гражданкин А.И. (ЗАО НТЦ ПБ), Октябрь 2009
В обыденном смысле модернизацию часто представляют как обновление техники. При этом за скобками остается слишком многое, например, безопасность социо-технических систем (пожарная и промышленная безопасность, охрана труда, безопасность в ЧС, безопасность дорожного движения, ядерная и радиационная безопасность, безопасность гидротехнических сооружений и т.д.). Сама собой новая техника обеспечить безопасность не может. Внедрение технических новшеств лишь побочное следствие более общего макропроцесса перехода от «традиционного» к «современному» обществу, который и называют модернизацией. Названия двух типов обществ достаточно условны: в первом жизненные усилия складываются, а во втором – обмениваются. «Традиционное» общество также может обладать новейшей техникой, как бывший СССР или современная Япония. Первую в истории модернизацию в течение несколько столетий совершил Запад в результате череды четырех макрореволюций:
A. Реформация (началась в Германии с прибивания 31.10.1517 г. к дверям виттенбергской Замковой церкви М. Лютером своих «95 тезисов»; охватила Западную и Центральную Европу в XVI – начале XVII веков); B. Буржуазные революции (начались с Нидерландской 1566–1609 гг., Английской 1640–1642 гг., Американской 1776 г. и Великой Французской 1789 г. революций);
C. Научные революции (начались с утверждением механической картины мира Ньютона в XVII веке); D. Промышленные революции (начались с изобретением в Англии парового двигателя во второй половине XVIII века).
Возникла специфическая современная (модернизированная) западная цивилизация, отличающаяся крайним эгоцентризмом и экспансией развития. При ее неизбежном столкновении с незападными культурами последние либо погибали (цивилизации и культуры Америки, Африки, Австралии, Азии) либо закрывались, быстро осваивая новую технику (петровская Россия и СССР, Япония, современные Китай, Индия). Иные исторические исходы, например полного превращения какой-либо культуры в западную или их мирного сосуществования, пока отсутствуют. До настоящего времени Россия оставалась единственной
незападной страной, которая не была колонией Запада.В России-СССР известны две успешные упреждающие модернизации – петровская и сталинская. Результаты обеих были испытаны в горячих столкновениях с западом и, как известно, закреплены победами в Отечественной войне 1812 года и Великой Отечественной войне 1941-1945 годов. Однако к новому типу холодной войны СССР оказался не подготовлен и потерпел поражение. Остановить выплату контрибуций и оживить Россию сможет только новая безопасная модернизация. Но что же понимать под этой новой модернизацией?
Основным механизмом защитных модернизаций в незападных странах становились промышленные и научно-технические революции (С и D типа). Первые вели к созданию индустриального общества, а вторые трансформировали его в постиндустриальное.
Так промышленный переворот в России начался в 70-х – начале 80-х гг. XIX века, а наиболее интенсивно индустриализация шла в периоды 1891–1913гг., в 1930-е годы и 1950 1960 е гг.
Начало научно-технической революции в СССР связывают с небезызвестным письмом П.Л. Капицы к И.В. Сталину в 1946 г.: «Один из главных отечественных недостатков – недооценка своих и переоценка заграничных сил. ... Ясно чувствуется, что сейчас нам надо усиленным образом подымать нашу собственную оригинальную технику... Успешно мы можем это делать только, когда будем верить в талант нашего инженера и ученого... когда мы, наконец, поймем, что творческий потенциал нашего народа не меньше, а даже больше других... Что это так, по-видимому, доказывается и тем, что за все эти столетия нас никто не сумел проглотить» [1]. Уже в 1954 году в СССР была создана первая в истории атомная электростанция, а в 1957-м был осуществлен выход в космическое пространство. Впервые Россия-СССР технологически опередила другие страны. Результатом сталинской модернизации (революции С и D типа – индустриализация и НТР) стала не просто вторая экономика в мире, а для своего времени высокотехнологичное внутренне безопасное хозяйство с новаторскими находками в охране труда (технике безопасности, производственной санитарии, гигиене труда) и промышленной безопасности, впоследствии ставшие отличительными традициями отечественного промышленного производства. Именно в ходе петровской и сталинской модернизаций впервые остро встали вопросы безопасности на производстве. Стоит напомнить, что 23.12.1719 г. Петром I утвержден Указ об учреждении Берг-коллегии, а 01.07.1954 г. создан Комитет по надзору за безопасным ведением работ в промышленности и горному надзору при Совете Министров СССР (Госгортехнадзор СССР).
Кульминацией демонтажа незападного безопасного индустриального общества стала перестройка, которую один из ее отцов – академик Яковлев А.Н. – прямо назвал Реформацией [2] (революцией А типа). Под туманом «разгосударствления» и «перехода к рынку» проходила ползучая буржуазная революция (В типа). Два десятилетия неолиберальных реформ ярко отразили реализуемый пораженческий вариант модернизации с революциями только А и В типа, а точнее с их имитационными пародиями. Еще в начале XX-века М.Вебер показал, что дух капитализма может хорошо соответствовать только протестантской этике [3], а в России индивидуализм всегда пасовал перед общинностью. Революции же С и D типа были развернуты в инволюционном ключе. Под еврознаменем «модернизации и прогресса» впервые в истории в большой промышленно развитой стране проводятся реформы по деиндустриализации и пресечению ее научно-технического развития.
Успешные защитные модернизации в незападных странах всегда шли в той или иной форме по схеме:
А(–)В(–)С(+)D(+).
Общая формула бытующей имитационной модернизации в РФ сегодня зеркальная:
А(+)В(+)С(–)D(–).
Мы наблюдаем не заявленную инновационную модернизацию, а примитивную вестернизацию. Успех ее сомнителен. По меткому сравнению Н.Я. Данилевского имитатор "как бы говорит себе: я ничего не стою; в меня надобно вложить силу и вдунуть дух извне, с Запада; меня надобно притянуть к нему, насильно в него втиснуть - авось выйдет что-нибудь вылепленное по той форме, которая одна достойна человечества, которая исчерпывает все его содержание" [4]. Опыт вестернизации (гармонизации с Западом) нужно непременно фиксировать, особенно в сфере промышленной безопасности, когда многие социо-технические системы искусственно разрушаются, лишь на короткое время раскрывая свое неявное устроение.
Более чем 20-летний опыт неолиберальных реформ в РФ наглядно показал, что для достижения целей даже имитационной модернизации (вестернизации РФ) существуют фундаментальные ограничения:
1) в Природе: суровые климатические и географические условия обжитых мест (протяженность ландшафтов, бедность морских путей, северо-континентальность климата, рискованное земледелие и т.д. – экономическая география хуже только в Монголии);
2) в Обществе: даже изуродованное постсоветское общество осталось в целом традиционным, отличается «врожденными» патернализмом, державностью, государственностью и равнодушием к диковинкам индивидуализма («негодный народ» зафиксировал еще в николаевской России известный французский литератор маркиз де Кюстин, который прямо указал: «здесь следовало бы все разрушить, чтобы создать народ» [5]);
3) в Техносфере: неприглядные техноландшафты РФ вовсе не пусты, а заполнены «монопольными» социо-техническими системами, которые функционально проектировались для обеспечения жизненных потребностей народов СССР. Полноценно адаптировать их для целей эффективного извлечения прибыли очень трудно, а часто и невозможно. Требуется замена их новыми «конкурирующими» системами с принципиально иными параметрами и функциями (в большинстве случаев это не только чрезвычайно затратно, но и невозможно технически, как построить конкурирующие ГЭС, проложить рядом несколько теплотрасс или вести параллельную газодобычу) Обменять советский «технолом» на новую мобильную техносферу не у кого. Очаги новых конкурентноприспособившихся производств быстро затухнут без энергии «отживающих» монопольных социо-технических систем.
Наглядным примером практической реализации имитационной модернизации российских техноландшафтов служит известная реформа технического регулирования. О ее «огрехах» написано масса критической литературы. Дежурная целеустановка реформы о повышении российской конкурентоспособности давно опровергнута и логикой и жизнью. Однако реформа не сворачивается. Возможно, цели ее отличаются от декларируемых, и поэтому нам пока не понятны. Кроме того за время реформы остатки творческих сил были отвлечены и потрачены на критику «техрегулирования», а никакого альтернативного проекта выработано не было. Сегодня просто прекратить техрегреформу и оставить «пустое место» не удастся: новое не приложишь, а старое порушено.
Для проектирования будущего необходимо оценить действительное положение дел в сфере нормативного обеспечения организационно-технических процессов в отечественных техноландшафтах. Чтобы не плодить новые термины для краткости будем называть это уже привитым «техническим регулированием», которое в прошлом было известно как государственная стандартизация. Механистический редукционизм – сведение сложного к простому стало методологическим стержнем техрегреформы. По мнению реформаторов, окружающий Мир – это рынок, Жизнь - конкуренция, а Человек – лишь продавец или покупатель. Для Homo economicus безопасность отечественного производства особой ценности не представляет, а рыночная цена безопасности для него слишком высока – сразу вылезает бешенство «священной коровы» конкурентоспособности. По радикальному замыслу реформаторов впрямую обеспечивать безопасность на опасном производственном объекте не нужно – достаточно регулировать безопасность вторичного товарооборота произведенной продукции. Другими словами безопасность производства просто жертвуется на алтаре свободы торговли метрополии. В ходе техрегреформы умалчивалось о неминуемом снижении безопасности в техносфере для большинства жителей РФ. Предпринятые редукционные попытки подмены безопасности надежностью не увенчались успехом – научные школы технической надежности в СССР были очень сильны и специалисты быстро распознали такой подлог. В качестве умягчающего тумана техрегреформы создан и запущен миф о «риске» - сначала заклинали об его управлении, а теперь все больше о менеджменте.
Добротным учебным пособием по изучению риск-мифологии реформы техрегулирования может служить недавно вышедшее практическое руководство Ростехрегулирования «Менеджмент рисков»[6]. Книга содержит в приложении двадцать национальных стандартов РФ о менеджменте риска, которые предваряются их общим обсуждением от автора-составителя - зам. руководителя Ростехрегулирования.
В начале книги автор добросовестно воспроизводит термины и определения из «методологии менеджмента рисков». В нацстандартах РФ «риск – сочетание вероятности событий и его последствий» с уточняющим примечанием: «применительно к безопасности». Тут же безопасность тавтологически и с отрицанием трактуется как «отсутствие недопустимого риска». Что именно должно отсутствовать (сочетание, вероятность, неведомые события, беспричинные последствия) – где, когда, для кого и почему это недопустимо – обычные риторические вопросы, торчащие из абракадабр переводных нацстандартов РФ. На них не отвечают, да их уже и не задают.
Несмотря на формальную принадлежность риска к роду "сочетаний" (хотя из двух элементов «вероятность-последствия» сочетание единственно, и о роде говорить не приходится – проще о вырождении) в новоиспеченных национальных стандартах РФ под риском понимается некий объект. Что только с этим «риск»-объектом не вытворяют: его анализируют, допускают, идентифицируют, избегают, исследуют, осуществляют его коммуникацию, мониторинг и менеджмент, на него воздействуют, его обрабатывают, оценивают, оптимизируют, осознают, оставляют, переносят, предотвращают, распределяют, принимают, разделяют, снижают, сохраняют, им управляют и даже финансируют. Риск – как мера опасности, как один из многих параметров опасного объекта – сам стал «объектом», превратился в загадочную сущность в воображении имитаторов. Все пространство техрегреформы заполонил миф о том, что наконец-то найден тот пятый элемент, вездесущностный эфир, что воедино связывает технику, человеческую жизнь и деньги. Это риск.
Для безопасности здесь места не осталось – важнейшее отличительное свойство сложных технико-социальных систем, по сути определяющее жизнестойкость человека-труженника между добром и злом, опошлили в сиюминутное «отсутствие недопустимого риска» - как будто «риск» куда-то отлучился и недопустимо отсутствует без уважительных причин. Согласно общеизвестным правилам (например, см. ISO 704:2000[7] п.6.4.3) определение должно описывать то, что понятие представляет собой, а не то, чем оно не является. Любая терминологическая словарная статья должна состоять из утверждения, объясняющего, чем является понятие (п.6.3.1 из [7]). Использование отрицаний приводит к дефектному определению - обычно неполному слишком широкому. Например, если даже грубо разделить животный мир на четвероногих (утверждение) и нечетвероногих (отрицание), то в первой группе будет еще наблюдаться хоть какое-то сродство (вспомним о четвероногих друзьях). В "отрицательную группу" попадут друзья пернатые, двурукий человек, шестиногий таракан, восьмиглазый паук, десятиногий рак, одноногий моллюск, [в]осьминог и др. Но даже в таком грубом разграничении хотя бы задан вполне определенный признак – четвероногость.
Узаконенное определение безопасности нельзя даже назвать определением - настолько оно БЕЗопределенно: дескать если недопустимый (где?) РИСК-«объект» отсутствует (там?), то наступает «Безопасность» (где-то там…).
Легко заметить, что узаконенное определение безопасности «от техрегуляторов» заведомо дефектно по форме. Реальное содержание же припудрено толстым слоем грима новоязов. По жесткой схеме реформаторов безопасность в техносфере будет обеспечиваться «сама собой» посредством регулирования товарооборота – от полного госрегулирования в «тоталитарных» подходах и вплоть до «невидимой руки рынки» в радикальных неолиберальных версиях. Другими словами, если цель существования любого источника опасности постулируется как сбыт товара на рынке, то и безопасность производства товаров можно обеспечить, воздействуя на товарооборот, а не на источник опасности. Эта схема принципиально отличается от традиционного способа обеспечения безопасности, когда меры безопасности применяются непосредственно в системе «источник опасности - потенциальные жертвы», а не в эфемерной макроэкономической оболочке. Еще неизвестно, как поведут себя наши «отсталые от рынка» опасные объекты в условиях управления их безопасностью насосом «товар-деньги-товар».
Характерный пример отклика сложной социо-технической системы на кардинальное изменение цели производственной деятельности – авария на Саяно-Шушенской ГЭС 17 августа 2009 г. Агрегаты станции проектировались в предположении, что их режим работы и обслуживания будут происходить в рамках единой энергосистемы. Расчлененная же ЕЭС – есть сумма деградировавших систем, для которых нужны элементы и связи с принципиально иными свойствами. Старые элементы и связи от ЕЭС СССР не смогли полностью адаптироваться для обслуживания новой системы «свободного» рынка электроэнергии. Произошла тяжелая авария, после которой непроектная нагрузка на оставшиеся элементы и связи осколков ЕЭС еще более усилилась. Заклинанием о «науке управления рисками» здесь не отделаться. Необходимо последовательно изучать «получившуюся» систему и «притирать» ее старые элементы и связи к возникшим условиям. Ни старые ГОСТы, ни новые евронормы, ни их смесь в техрегламентах – здесь не помогут, все они существенно искажают картину актуальных угроз и опасностей (одни из них «отстали», другие – «впереди»).
Несколько слов о новоделах национальных стандартов РФ. Всем известно, что это либо реинкарнированные в рынке «тоталитарные» ГОСТы, либо машинные переводы западных источников не первой свежести. Читать последние по-русски, мягко говоря, затруднительно. Что может означать, например, «брешь на корпусе на паровой фазе», «течь из жидкой трубы» или «воспламененный пул» (см. стр. 73 упомянутого выше «производственно-практического издания» [6]).
Отдельного внимания заслуживает характерный пример «новшества» из проекта нацстандарта «Системы управления охраной труда. Определение опасностей и оценка рисков», разработанного ООО «Экожилсервис» в 2008-2009 гг. по госконтракту с Ростехрегулированием (лот. 3.36). Авторы нацстандарта предлагают измерять опасности травмирования и профзаболеваний работников единой мерой (риском), оперируя почему-то единственной числовой характеристикой случайной величины ущербов жизни и здоровью работника – ее математическим ожиданием. Давно известно, что при больших разбросах случайной величины ее матожидание мало что показывает (а ведь авторы нацстандарта напирают именно на «ПОКАЗАТЕЛЬ риска») – здесь уместно вспомнить старый рассказ о вполне нормальной средней температуре по больнице, тогда как у одних пациентов жар, а иные остывают. В случае с ущербами жизни и здоровью работающих ситуация аналогична – размер ущерба от пореза пальца или расстройства желудка несопоставим с ущербом смертельного травмирования. При этом «промежуточные» ущербы не наблюдаются – ведь сложно представить четверть смерти или порез ровно девяти пальцев. Для полимодальных распределений (к которым явно относится случайная величина ущербов жизни и здоровью работника) использование матожидания в качестве единственной числовой характеристики – грубейшая ошибка. Другими словами введенные в нацстандарте «показатели риска» ничего и никому полезного показать не могут, т.к. они основаны на неверных представлениях о достаточно хорошо изученных явлениях аварийности и травматизма на производстве. Неспроста, например, в справочном приложении А авторы нацстандарта вдруг «забыли» о своих доморощенных «матожиданиях ущербов», и без ссылок переписали из советских гостов определения коэффициентов частоты и тяжести травмирования работников при несчастных случаях на производстве. Где в этих «показателях риска» матожидание и как тут «сочетать» ущербы с вероятностями авторы либо не знают, или умолчали. Проект нацстандарта вполне адекватно характеризует настоящее состояние стандартизации в области охраны труда, когда известные накопленные научные и практические знания замещаются бессистемным эклектическим суррогатом навала кирпичей евронорм с внешней отделкой из ГОСТов. Невнятность нацстандарта вполне осознанно поможет переложить неизбежные затраты по обеспечению безопасности на плечи работников, подменив требования безопасности так называемым «управлением риском», т.е. управлением матожиданием случайной величины ущерба. Вполне понятно, что матожидание ущерба от травм может остаться прежним (и даже уменьшиться), даже если число смертей увеличилось, но при этом есть возможность управлять регистрацией и числом случаев с порезами пальцев.
Осознание идеологами техрегулирования несовместимости и чужеродности ГОСТов и евронорм проявилось в вале переводных нацстандартов, которые позиционируются нам в качестве приоритетных международных норм абсолютной полезности и безусловного исполнения для получения светлого будущего. На деле ни одно государство не выполняет всех международных норм, как и вообще ни одно ведомство не может выполнить всех норм и инструкций – это парализовало бы его работу, например, как в «итальянской забастовке». Но использовать это обстоятельство можно только против слабых.
Все сильные страны сегодня имеют двойные стандарты: декларируемые писанные (1) и исполняемые неписанные (2). В использовании двойных стандартов возможно несколько вариантов: а) Хорошо бы иметь и (1) и (2) свои (тогда ты сильный);
б) Когда (1) чужой, а (2) свой – это хитрая уловка ослабленного; в) Очень плохо слабому, когда (1) свой, а (2) чужой - тогда ничего не понятно, почему вдруг все рушится;
г) Если и (1), и (2) - чужие, то вновь становишься сильным, только уже не нашим. Сегодняшняя реформа технического регулирования ведет к последнему (г), поэтому и имеет «наших» сторонников, которые хотят стать новыми «сильными», вполне искренне. Их попытка с помощью двойных стандартов подменить безопасность «риском» дорого обойдется модернизаторам, без шансов всучить эту инновацию модернизируемым.
Литература
1. Капица П. Л. Письма о науке. — М., 1989, с. 248
2. Яковлев А.Н. Реформация в России // Общественные науки и современность. 2005. №2. С.8.
3. Макс Вебер. Избранное. Протестантская этика и дух капитализма. – Издательство: Российская политическая энциклопедия, 2006 г. – 656 с.
4. Н.Я. Данилевский. Россия и Европа (1871). - Издательство: Терра-Книжный клуб, 2008 г.. 704 с.
5. Астольф Де Кюстин. Россия в 1839 году Пер. В. Мильчиной и И. Стаф. М. Изд-во им. Сабашниковых 528 с. 1996
6. Менеджмент рисков / Е.Р.Петросян. – М.: Инновационный фонд «РОСИСПЫТАНИЯ», 2009. – 540 с.
7. ISO 704: 2000. Терминологическая работа. Принципы и методы. – М.: ФГУП ВНИИКИ. - 2002
См. развитие темы здесь:
Безопасная модернизация постсоветской промтехносферы (ноябрь 2010)
Безопасная модернизация Свободы (ноябрь 2010)
Источник: http://safety.ru/about/sotrudniki |
