Техника – непреложный рукотворный элемент современных форм жизнедеятельности сообществ людей. Пронизывающая плотность технических устройств, окружающих повседневного человека, ввела в обиход представления о техносфере и сопряженных с ней техногенных опасностях.

Техносфера – важнейшая часть материальной технической культуры индустриальной цивилизации. Она не столько механизм трансформации природы в потребительские блага, сколько сама окружающая среда, преобразованная человеком в техно-природный территориальный комплекс.

Из-за резко выраженной неравномерности освоения человеком земной поверхности техносферу корректнее понимать как совокупность техноландшафтов, т.е. частей географических ландшафтов, измененных хозяйственной деятельностью человека и насыщенных техническими объектами (на языке статистики – основными фондами). Иными словами, техноландшафт - пространственно-временная геосреда существования сложных технико-социальных систем, включающих самые разнообразные человеко-машинные подсистемы.

В индустриальную эпоху освоенная трудом через технику энергия принесла человеку не только заслуженный отдых, тепло и жизненный уют, но и нарастающий ком «непонятных» техногенных потерь. Беспокоящее ожидание их возникновения «в ненужное время, в ненужном месте» стали называть техногенными опасностями. Если же по каким-то причинам временнЫе и пространственные рамки проявления опасностей сужаются до вполне различимых границ, то говорят об угрозах. Другими словами опасность – потенциал потерь, а угроза – актуализированная опасность (вот‑вот можем там и то потерять). В обычной жизни таких представлений о техногенных опасностях и угрозах вполне достаточно. Здесь само название техногенных потерь указывает на технику как основной источник опасности. Примем как житейский постулат – техника без опасности (неопасная техника) невозможна. Однако на безопасную* технику запрета пока никто не налагал.

________________

*) Здесь крайне важна оговорка, которую обычно опускают: не просто безопасная, а достаточно безопасная. Для кого, где и когда – отдельный вопрос, который будет затронут ниже.

Для планомерного освоения и развития безопасных техноландшафтов понадобились специальные знания о природе техногенных опасностей, принципах и способах обеспечения безопасного состояния, оценки его адекватности и достаточности.

Природа техногенных опасностей наглядно иллюстрируется энергетическим происхождением. Деятельность человека связана с выработкой, хранением, преобразованием различных видов энергии. Управляемое уменьшение накопленных в технических устройствах энергетических потенциалов сопровождается совершением полезной для человека работы. Самопроизвольное высвобождение накопленной энергии, обусловленное ее диссипативными свойствами, приводит к «бессмысленным» потерям. В физическом смысле работа совершается и в последнем случае, однако ее созидательная полезность сомнительна.  

Современный взгляд на техногенные опасности и обеспечение безопасности в техносфере использует познавательные возможности системного подхода. В публикациях такой специальный метод научного исследования называют по-разному. Чтобы не будить ненужные споры о первенстве сошлемся на известный западный перевод – системная инженерия безопасности.  

  Напомним, что система понимается как объект, представляющий собой совокупность элементов, обладающую свойством целостности при данном рассмотрении. Свойство объекта – это то, в чем рассматриваемый объект сходен с другими сравниваемыми объектами или отличен от них. Свойства объекта характеризуются признаками/параметрами - величинами (тем, что можно измерить, вычислить, сравнить, сопоставить, идентифицировать), значения которых определяются по качественной/количественной шкале.

Под состоянием объекта понимается состояние процессов в объекте – т.е. совокупность значений координат процесса, взятых в один и тот же момент времени. Процесс – это последовательность изменений во времени вещества, энергии, информации в объекте, а его координата есть величина,  характеризующая его и выбранная для его описания. Под функционированием  объекта понимается совокупность существенных при данном рассмотрении процессов в объекте. Структура системы определяется совокупностью и характером связей и отношений между элементами (подсистемами) системы.

 Исследования начинали с рассмотрения человеко-машинной системы и моделирования возникновения в ней техногенных происшествий. Считалось, что техногенные опасности энергетической природы сосредоточены в элементе «машина» и высвобождаются преимущественно из-за обрывов и нарушений связей с элементом «человек». В обиходе эту причину стали кратко называть «человеческий фактор». Так как одним из элементов человеко-машинной  системы был человек, то широко использовались знания из психологии. Выросло и окрепло целое научное направление – психология труда (в СССР наибольшую известность приобрели исследования М.А. Котика). Этические ограничения оставляли в арсенале системных исследователей в основном априорное моделирование аварийных процессов и апостериорный анализ трагичных последствий.

Накопленный опыт аварийности и травматизма привнес в модель человеко-машинной системы существенные уточнения. В качестве элемента в нее включили в рассмотрение ближайшее окружение рабочей среды, а в качестве связей – технологию работ (приемы использования техники). Человеко-машинные модели со своей задачей в целом справились. Накопленные с их помощью знания сегодня вполне успешно применяются в охране труда и технике безопасности.

Со временем техника интенсивно усложнялась и экстенсивно расширялась. Возник закономерный барьер между теорией и практикой. В реальности имели дело не с абстрактными человеко-машинными моделями, а с техническими системами более высокой степени сложности – например, опасными производственными объектами (далее – ОПО), другими технически сложными сооружениями (например ГТС), объединенными в большие функциональные комплексы (например, системы энергоснабжения, транспортные системы). 

Для решения проблем безопасности сегодня активно осуществляется переход от рассмотрения человеко-машинных к исследованию технико-социальных систем и даже их объединений в техноландшафты (образно говорят о техносфере, но пока техника в отличие от воздуха еще не покрыла все землю). В таких системах возникли опасности нового типа – социальные, которые часто служат запалом проявления опасностей техногенных.

Структурная сложность технико-социальных систем не оставляет надежд на прямое заимствование хорошо разработанного и апробированного аппарата исследования надежности и безопасности человеко-машинных систем – мешает «проклятие размерности».

Одной только техники безопасности слишком мало для безопасности техносферы. Об этом свидетельствует опыт крупных уникальных аварий, в которых причудливым образом переплетаются технические, природные и социальные причины. Только чудес здесь немного. Современный человек живет в мире природы, техники и людей (поэтому обычно выделяют естественные, технические и гуманитарные науки). Неизбежные жизненные проблемы преодолеваются силой знания. В культурном арсенале у человека не только наука, но и сила до- и вненаучного знания – традиционного, религиозного, художественного, интуитивного, здравого смысла, этики, идеологии. Сила наших знаний сначала об обществе, а теперь и о технике дала слабину, и вслед произошел срыв с устойчивой траектории общественного и научно-технического развития. Сигнал об этом посылают крупные техногенные аварии, прокатившиеся по России в последние 25-30 лет.

Если в стране сменяется жизнеустройство, расщепляется ее интеллектуальный, производственный и экономический базис, видоизменяется структура хозяйственных и технологических укладов[В привычных терминах марксизма эти уклады соответствует производственным отношениям и производительным силам], то с некоторым опозданием следует ожидать постлиберальных перемен и в такой социально чувствительно сфере, как обеспечение безопасности в техносфере и составляющих ее техноландшафтах.

Состояние техносферы определяет карту текущих опасностей и угроз техногенного характера. Негативные проявления аварийности и травматизма в производственной части техноландшафтов носят выраженный случайный характер, как впрочем, и идущие вслед смягчение и ликвидация последствий техногенных происшествий[Российское законодательство понимает под техногенными происшествиями аварии, несчастные случаи, пожары, сверхнормативные загрязнения окружающей среды, аварийные разливы нефти и нефтепродуктов, транспортные происшествия и проч.].

Напротив, превентивные меры обеспечения безопасности (предупреждение и готовность к происшествию) действенно полезны лишь при планомерной реализации. Острота видимых эффектов бытующих «методов пожарной команды» оборачивается либо щедрой наградой за удачу, либо тяжелой расплатой за ее отсутствие. Неравновесное расщепление постсоветского общества позволяет аккумулировать все «милости от природы» (удачу) в малочисленных, но сплоченных по корыстным интересам группах (демос, новые русские, средний класс, офисный планктон и проч.), а все неявные, невидимые и, как правило, случайные производственные издержки (расплату за прогресс), особенно в сфере безопасности, переложить на плечи рыхлой массы безынициативных «неудачников от природы» (охлос[От греч. Ochlos – толпа], совки, «не тот народ», быдло и проч.).

При создании гражданского общества, т.е. в условиях холодной войны всех против всех, «методы пожарной команды» в сфере безопасности наиболее выгодны (эффективны) для демоса, а для охлоса – весьма зрелищны (эффектны). Недаром ведь ЧС-сообщения буквально захлестнули СМИ.  И наоборот, меры планомерного обеспечения, например, охраны труда, пожарной и промышленной безопасности, которые жизненно необходимы для большинства рискующих из охлоса, с точки зрения демоса – неоправданно затратны, т.к. ухудшают макроэкономические показатели, ведут к неконкурентоспособности, инфляции, коррупции и прочим бедам перехода к рыночной экономике.  

  Затраты с сиюминутной прибыльностью перемещаются в невещественную идеологическую околобезопасную сферу, где пышно расцвели обывательские словеса о долгожданных инвестициях в производство, маниловских планах об инновационной вестернизации, «управлении риском», техническом регулировании, «аудите безопасности», независимой экспертизе, саморегулируемых организациях и прочей шелухе из «лучшей мировой практики». Древняя метафора об отделении зерен от плевел перевоплотилась в плодотворную модель системы современного жизнеустройства вида «ядро-периферия», когда прогрессивное постиндустриальное общество (ядро** цивилизации) не может существовать без подушки безопасности из архаического окружения (догоняющей периферии).  

_____________

**) Цивилизованное ядро имеет вполне определенные наименования на любые вкусы и размеры – «западная демократия», «золотой миллиард», «общечеловеческие ценности», «транс национальные корпорации», «центры притяжения капитала», «высокоразвитые страны», «постиндустриальное общество», «НАТО-МВФ-ВТО», «бизнес-центр» и т.д. и т.п.

В приложении к опасной производственной деятельности умозрительное постиндустриальное цивилизованное ядро прогресса подобно идеальной тепловой машине, работающей по циклу Карно, в котором совершается превращение теплоты в работу (или работы в теплоту). Сходный процесс в политэкономии выражается популярной марксистской формулой «товар-деньги-товар». Как известно, цикл Карно состоит из последовательно чередующихся двух изотермических и двух адиабатных процессов, а идеальная тепловая машина Карно имеет наивысший КПД. Однако в реальной жизни даже идеал нуждается в топке и выхлопной трубе, в которых и происходят аварии. Понятие опасности неприменимо к «идеальной машине» – там неопасно. Поэтому неизбежные аварии перемещаются в «топку» и «выхлоп», т.е. вытесняются вне сферы «абсолютно безопасного» цивилизованного производства. Другими словами, прекрасное и прогрессивное ядро конкурентоспособного и безопасного производства не может обойтись без ресурсов и свалок периферии с архаичными технологическими укладами. Более того, тот, кто решил «догонять» ядро цивилизации по ее столбовой дороге, обязательно должен изменить свой традиционный хозяйственный и технологический уклад на периферийный. Чтобы выжить в конкурентной борьбе периферий догоняющий должен поставлять в ядро цивилизации дешевые ресурсы (трудовые, материальные, энергетические, интеллектуальные и проч.), с оптимизмом принимать и поглощать отходы жизнедеятельности (с болтовней об экологии) и смиренно взваливать на свои плечи все иные издержки прогресса, включая загрязнение своей окружающей среды и «естественно периферийные» потери от аварийности и травматизма. Ведь еще в XVIII веке Бенджамин Франклин писал для избранных, что тот, кто отказался от свободы ради безопасности не заслуживает ни свободы, ни безопасности. Безопасность периферийного производства приносится в жертву свободе торговли метрополии.

Декларируемая безальтернативность пути к постиндустриальной цивилизации (или к свободе, на языке Франклина) предполагает не какое-то силовое закабаление периферии, а саму принципиальную невозможность существования друг без друга симбиоза из заботливого безопасного ядра и услужливой «свободной» периферии. Например, в условиях открытой экономики российские энергоемкие материальные ресурсы (нефть, газ, алюминий, минеральные удобрения) экономически выгодно экспортировать вовне, а поставки внутрь, для «возрождения свободного производства», при прочих равных всегда будут менее рентабельны, главным образом из-за наших конкурентно неспособных природно-климатических условий. В России несравнимо велики энергетические и транспортные издержки производства – хуже только в Монголии. Сугубо географическое явление скрылось под дымовой завесой новояза об «энергетической безопасности» западных потребителей.  

  Не следует отождествлять цивилизованное ядро исключительно географически с какой-либо страной, континентом или этносом, например с США, Западной Европой или швейцарцами. «Теплицы прогресса» обязательно должны присутствовать в любой, даже в самой варварской периферии. Неспроста ведь Россию называли «Верхней Вольтой с ядерным оружием». В свое время эта перестроечная метафора подогревала ядерный страх западного человека, и морально готовила нашу интеллигенцию к утрате контроля над ядерной кнопкой во имя обеспечения ядерной безопасности метрополии. Сегодня крылатые метафоры не требуются, чтобы увидеть результат распада целостных, технологически сопряженных комплексов советских производств, с образованием на их месте сырьевого ядра (далее - Труба) и обслуживающей его разноудаленной периферии. На поверку же оказалось, что даже в таких «теплицах прогресса», как разгосударствленная нефтедобыча, реструктуризированный углепром и магистральный нефтепроводный транспорт, дела с безопасностью обстоят не лучше, и даже хуже, чем в их же советском прошлом (см. подробнее в Главе 3.1).  

Еще в бытность премьер-министром Великобритании Маргарет Тэтчер доходчиво объясняла, что для России «экономически оправдана» численность населения в 15 млн. человек[Более гуманный З. Бжезинский «дает» 50 млн. человек] (демос около Трубы). Остальные почти 90% россиян (охлос далекий от Трубы) – просто лишние рты цивилизации с точки зрения современного прогресса производства и потребления. На мировой рынок ничего произвести не могут, а для своего бесцельного существования расточительно потребляют невозобновляемые ресурсы из общечеловеческих кладовых. Идеологической подпоркой здесь выступает замшелый социал-дарвинизм, вдруг заблестевший в массовом постсоветском сознании в виде человеконенавистнических представлений о «естественном отборе» сильных (т.е. лучших) в конкурентной борьбе, и о «естественном» наказании слабых (т.е. худших) «невидимой рукой» рынка.

Отсюда в частности следует, что деятельно обеспечивать безопасность внутреннего (периферийного) промышленного производства вне Трубы не имеет никакого смысла (растут и расходы, и численность охлоса), а для успокоения околотелевизионной общественности вполне достаточно пары заклинаний об «управлении риском». Реальные же меры обеспечения безопасной производственной деятельности, с использованием современных методов анализа опасностей и оценки техногенного риска, весьма трудоемки, и поэтому доступны только для Трубы (увы, и там пока «дело – труба»). Остальные лишь могут имитировать обеспечение безопасности, что бы казаться «прогрессивными» в утопической надежде на помощь добрых инвесторов.

  Еще буквально вчера модно и выгодно было имитировать управление «качеством» и «окружающей средой». Результаты такого «управления» всем хорошо известны. Несмотря на тучи сертификатов соответствия, облепивших как мухи стены офисов надписями «ISO 9000-14000», объем производства всей нашей промышленной продукции (и качественной, и негодной) находится на уровне 80-х годов прошлого века, а действительно качественная и невозобновляемая продукция из природных кладовых извлекается, несмотря на деградацию окружающей среды, «управляемую» по ИСО 14 000.  

Последним писком прогресса в обеспечении безопасности производства периферии стало «управление риском». Масштабы этого явления уже далеко выходят за рамки чисто научного, академичного интереса. Первые признаки «комплексного управления риском» привлекли наше внимание еще в 2003 г. после вздутия пузыря «Проблемы-2003», идеологической оберткой которой был тезис о «заметном росте угроз техногенного характера». В своей статье в 2004 году мы показали, что никакого роста техногенных угроз нет, а наблюдается даже ярко выраженный спад из-за упадка внутреннего производства. Тогда мы дали такой прогноз: если хочется заметить рост техногенных опасностей, то необходимо чтобы в 2004 году «вдруг сразу произошло» более чем в 3 раза больше техногенных ЧС, чем в 2003 г. (см. ниже Рис. 1-а).  

  Наш прогноз по «управлению риском» сбылся уже в 2005 году. По официальным данным МЧС РФ количество чрезвычайных ситуаций техногенного характера в 2005 г. увеличилось на 185,5 % (с 863 в 2004 г. до 2 464 в 2005 г.). Цитата из госдоклада МЧС РФ: «рост обусловлен изменением со второго полугодия 2004 г. правил учета ЧС, вызванных пожарами, согласно приказу МЧС России от 7 июля 2004 г. № 329. В результате показатель чрезвычайных ситуаций в зданиях и сооружениях жилого, социально-бытового и культурного назначения увеличился на 324,02 % (с 483 в 2004 г. до 2 048 в 2005 г.). На 333,33 % вырос показатель по обрушению зданий и сооружений жилого назначения (с 3 в 2004 г. до 13 в 2005 г.)». В 2009 г. МЧС России зафиксировало очередной «статистический провал» числа техногенных ЧС. Оценить состояние безопасности техносферы по этому показателю невозможно без изучения истории внутренних «статистических приказов» министерства.

Сегодня опять наблюдается резкий всплеск в употреблении слов «безопасность», «опасность» и «риск» в отечественных нормативных и правовых документах. В российском законодательстве число подобных «словобезопасных» документов уже превышает одну треть ...

Далее и полностью см. здесь>>

Глава 1 в PDF>>

Вся брошюра Роспромтехносфера 2010:Границы безопасности>>

Краткий обзор>>

Интернет-трансляцию доклада по данной теме см. здесь>>