Прошлое, настоящее и будущее: техника безопасности, охрана труда, пожарная, экологическая и промышленная безопасность. Междисциплинарные исследования Техника безопасности - психология, Промышленная безопасность - социология и др.
Главы брошюры о состоянии и перспективах БЕЗОПАСНОГО развития отечественной промышленности. Итоги и уроки деиндустриализации и техрегулирования сквозь призму промышленной безопасности
-В чем отличия моделей обеспечения промбезопасности на Западе, в СССР и РФ? -Евростандарты промбезопасности заменят ГОСТы и Правила ПБ? -Как на практике работают "теории управления рисками"? -Есть ли альтернатива вестернезации-модернизации в РФ и Украине?
Свобода и Безопасность. Почем риск свободы для безопасности. Часть I
В последнее время в сообществе промышленников и специалистов по безопасности вновь оживилась научно-методическая дискуссия о соотношении, сопряжении и сближении современных и традиционных способов обеспечения промышленной безопасности на опасных производственных объектах.
Едкий дым затянувшейся реформы технического регулирования понемногу рассеивается, и все более становится заметен трагический огонь крупных промышленных аварий, поразивших индустриальную Россию в начале XXI-го века (Ульяновская‑2007, Саяно-Шушенская‑2009, Распадская‑2010, Кольская‑2011, Воркутинская-2013).
О чем сигнализируют такие аварии, почему от них не уберегли нас доставшиеся из прошлого требования безопасности, и как обезопасить промышленную Россию в будущем?
Большинство споров по этим нериторическим вопросам во многом сводятся к проблеме – «свобода или безопасность», или в более известной и поэтичной форме – «свобода или смерть». Понятия свободы и безопасности – не какие-то внеземные абсолютные идолы. Каждое из них наполняется оригинальным, «текущим» смыслом современной технической и производственной культуры. В изучении и разъяснении хрупкости и относительности, в поиске динамического согласованного, модернизированного баланса безопасности и свободы видится историческая ответственность и профессиональная обязанность сообщества специалистов в промышленной безопасности.
В таком сложном и актуальном для всех вопросе, без широкой общественно-научной дискуссии не обойтись. А чтобы она была плодотворной и не скатилась к идеологизированным штампам типа «рынок или план» и «иного не дано», необходимо оговорить терминологический контекст обсуждения. Утвердить или насадить какие-то замкнутые жесткие определения о свободе и безопасности вряд ли удастся. Всегда найдутся умелые спорщики, которые быстро проковыряют дыры «свободы» в «безопасности». И вырвавшийся ветер свободы с новой силой закрутит призраки мельниц, перетирающих споры о виртуальных сущностях, типа «свобода в опасности» или «безопасность в свободе»(?). Но время сражений с ветряными мельницами уже упущено. Всех нас сегодня прижала вполне реальная проблема крупных промышленных аварий, а значит, прошлые дискуссии оказались не о том или вовсе схоластическими. Пожертвуем красотой спора и попробуем самыми грубыми мазками обозначить контекст обсуждения проблематики «безопасность или свобода». Для примера возьмем обеспечение промышленной безопасности на опасных производственных объектах, которые составляют производственный базис современной экономики РФ.
На общей дискуссионной площадке потребуются некоторые вводные представления. Начнем со свободы. У любого человека есть ощущение свободы, а в обществе, в народе, в стране вырабатываются уникальные исторически-изменчивые коллективные представления о свободе. Они бесценны, о них написано море литературы, и мы оставляем их «как есть». Заметим только, что обычно различают «свободу для» и «свободу от» (в английском языке есть и «freedom», и «liberty»). В новой РФ выражен крен к последнему. Хоть и накрыла с головой «российский корабль» неолиберальная волна, но не утопила, рано или поздно схлынет, а безопасно плыть придется и дальше. Что бы впредь быть готовым к таким штормам, для нашей темы важно обсудить социокультурный феномен, когда и почему «свобода для» безопасности перевоплотилась в опасную «свободу от» безопасности [Подробнее см. о Безопасной модернизации Свободы здесь>>].
Очень кратко о безопасности. Для человека в отличие от животных безопасность не только инстинкт самосохранения, но и гораздо в большей степени мужество противления страху, как предвестнику зла. Безопасность в социо-технических системах – это укрощение угроз в настоящем и окультуривание будущих опасностей. Специалисты часто так и говорят: культура безопасности, культурные нормы и т.д. Этот вопрос все чаще включается в повестку дня промышленной безопасности. Очень скоро мы услышим, что в исторической России была и есть ущербная культура безопасности. А так жить нельзя, поэтому смените свой «культурный код», да побыстрее, а то так и останетесь «верхней вольтой с ядерной бомбой», иного не дано. Все это идеологическая шелуха, но отделаться от нее будет не так просто. Культура – не махровый халат свободолюбивого поэта, а безопасность – не кольчуга храбреца и не тигровая шкура трусливого витязя. Да и быстро сменить их иными «платьями из бутика» не получится.
В самом общем смысле Культура – это Нормы, а нормативные запреты и ограничения – суть Безопасности, и понятия эти сопоставительные. Когда говорят о Культуре, главное внимание обращают не на сходства, а на различия в сложившейся системе принятия и исполнения Норм (как писанных, так и неписанных, но принимаемых, освоенных). Нормы задают не только внешние ограничения любой деятельности (как делать нельзя – внешние запреты), но и формируют ее оригинальную структуру (как делать желаемо – внутренние разрешения). Требования промышленной безопасности – один из видов «непреступаемых» норм производственной деятельности, выработанных и в отечественной технической культуре в том числе. Вследствие характерной «жесткости» требований промышленной безопасности («записаны кровью»), их изменения очень важны для понимания состояния и перспектив развития именно российской технической и производственной культуры.
Отечественная промышленность возникла и развивалась в уникальных неповторимых условиях: в младенчестве сбежала из колыбели западного индустриализма, набила и получила свои шишки и травмы. Сам ли сбежал российский индустриал-младенец, его подменили, выпал из люльки или был украден – не так важно, не будем спорить. Главное, что воспитание получил, покинув «наш общий европейский дом», и промрезультатов достиг тоже вне «столбовой дороги цивилизации». Здесь еще раз отметим принципиальный оппозиционизм понятия о культуре, – т.е. важность поиска отличий норм, выработанных в разных странах, а не первоначально бросающихся в глаза сходств. Все страны в чем-то похожи, но важнее различия, пусть и вроде бы незначительные. В пределе, если бы сходство культур было полным, то по земле расползлась бы одна и та же страна – «культурная смерть человечества».
В реформы 1990-х промышленная Россия стала вползать в глобальную периферийную экономику. Для многих это российский тупик, а для некоторых и глобальный прорыв. Тех, кто искренне желают нам такой судьбы, в России сегодня немного, но они внешнедостаточны и не нуждаются в дискуссиях. Обсуждение и поиск выхода нужны большинству наших соотечественников.
Дискуссий о прекрасном (или ужасном) экономическом будущем полно, но удобоваримых плодов пока не собрано (кислятина). Искать выход можно и нужно не только на лицевой стороне медали «За энергоэффективность производства». Не менее (а возможно и более) важны знания о неприятной изнанке – о промышленных опасностях (их генезисе, состоянии и динамике). Опасности тоже многое говорят о будущем – «молчанием» о его темной стороне. Такое скорбное «молчание» с предупреждением из прошлого каждый сегодня можем прочитать в нормах безопасности, – и буквально, и между строк.
В запале реформы технического регулирования, во многом по незнанию, начали курочить и крушить «безмолвные» правила безопасного поведения в техносфере и в промышленности. Посыпались риторические вопросы с готовыми ответами «разумной достаточности»: А зачем эти правила нужны? Старье, тормозящее экономический рост, чего их жалеть? Зачем вообще контролировать вибрацию на турбинах, ведь крутятся, и т.д. и т.п.
Радость от временного выигрыша в экономической эффективности была недолгой. Каких-то огромных барышей из промышленной безопасности не изымешь, так как ее состояние сегодня определяется в большинстве тем, что было вложено в опасные объекты на стадии проектирования и строительства в дореформенную эпоху. Сегодня сэкономил копейку на обеспечении (не создании и не созидании!) безопасности, завтра жди беды «на доллар».
Прописные истины, выстраданные нормы безопасности в новых техрегламентах как-то не особо прописались, но, главное, перестали «ревностно» исполняться (во многом не понятно, как и выполнить вновьузаконенное). Вместе с сиюминутно-эффективным прекращением адекватного обслуживания людских и материальных ресурсов и основных фондов опасных производств ах-нежданно был получен «побочный» эффект крупных промышленных аварий. Это неприятное недоразумение быстро «как бы» забывается – и вообще, не промышленно-предпринимательское это дело, пускай государство окажет после аварии услугу «одного окна»: спасает, восстанавливает, строит, наказывает.
И безопасность в промышленности, и экономическая эффективность производства – важнейшие ценности всякой современной жизнеспособной культуры безопасного производства. Без их благодатных плодов большинству в промышленно-развитой стране уже не обойтись, – на дворе пока век индустриализма (пусть и в кризисе перехода в постиндустриализм).
В том-то и загвоздка, что высшие ценности не только несравнимы и несопоставимы (ведь так и говорят – «бесценны»), но зачастую и взаимно исключают и даже «уничтожают» друг друга. А с ослабленными ценностями страдают и деградируют все – и «предприниматели» (как носители Свободы) и «государственники» (как носители Безопасности). В пределе «конкуренция ценностей» ведет к разрушению важнейших норм, связующих многое, из разрозненного и разобщенного, в ценное, разнообразное и целостное – в Страну.
Увы, с угасанием Безопасности производства не наступает расцвет Свободы эффективности, как мечтают некоторые «ущемленные» нормами безопасности. Наступает эффект антиценности Аномии (буквально – безнорменность). Сегодня это уже достаточно хорошо изученное контркультурное явление, когда «старые» нормы порушены или не исполняются, а «новые» еще не созданы или не восприняты: опереться не на что, ориентиры утрачены, наступает «полная» свобода неминуемого и опасного падения. Это время авантюристов и расцвета криминальной свободы, в пределе даже преступникам нечего преступать, расползается свобода беспредела.
Как тут быть? Возможно еще будут найдены гениальные и великолепные рецепты сборки системы новых норм в условиях Аномии, можно ждать и надеяться, что все разрешиться «само собой», «как-нибудь», «прилетит вдруг волшебник», «невидимая рука» и проч. Но пока нет нового знания, обычно пользуются традиционным: кабы знал, где упасть, так бы соломки подостлал[В.И. Даль. Пословицы русского народа. – М.: Художественная литература, 1989].
Мы не знаем где упадем, но уже знаем, что надо поостеречься. Другими словами из Аномии нас может вытянуть Безопасность, а далее и без Свободы не обойтись. Да, нормы безопасности обычно грубые, налагают жесткие запреты, «пишутся кровью», формулируют последние вопросы: велика Свобода, а отступать некуда, позади Безопасность. Зато внутри защищенной сферы Безопасности можно и нужно развернуться разрешительным нормам Свободы. Сегодня ее часто путают с тенью БезОтветственности.
Аномия особенно наглядно проявляется, когда умами специалистов, пусть и на время, овладевает «понятная и красивая» (упрощенная, однобокая, но приятная), доктрина слома фундамента «застойного» жизнеустройства – реформа по «созданию необратимостей».
К сожалению, разрушение стало почти единственной функцией неореформаторов, а о новом грезят в утопии «РФ – подружка маленькой уютной финансовой Европы». Любые препятствия (те же нормы промышленной безопасности) на пути слома большой «некомфортабельной» индустриальной России объявляются «устарелыми и ненужными». Да, кому-то они действительно не нужны, но таким антииндустриальным маргиналам и Россия не нужна (точнее нужна «Другаяроссия»). Отвечать за навороченное придется не им, и даже не молчаливому сегодня большинству. Посеянные семена обезнорменных промышленных опасностей пока только развеиваются «ветром свободы» в подготовленную техрегулированием промышленность, а с сорняками вызревших угроз столкнется будущая постиндустриальная Россия.
Каждое время ставит перед страной свой особенный вызов. Так даже в зрелом индустриализме проявляются новые неповторимые угрозы безопасному промышленному развитию страны. И ответ нужен свой, его не срисуешь из чужого учебника.
Сегодня все индустриальные культуры, и Россия, и Запад, и Китай, вползают в кризис индустриализма. О его причинах и проявлениях многое уже известно: идея Свободы затоптала Ответственность, идея Прогресса – Память. Выход у всех разный, потому как история (Память, отраженная в Нормах) у всех своя, да и Ответственные (за безопасность и перед свободой, за Родину и пред Отечеством) не везде и сразу отыщутся.
В России ситуация похуже: кроме общего кризиса индустриализма, нас накрыл собственный мировоззренческий кризис (Перестройка). В политических целях была принята и активно внедрялась программа прямого заимствования цивильных западных норм для «тупиковой ветви цивилизации». Что из этого получилось на переломе веков, хорошо видно по результатам перестройки, «шоковой терапии» и последующих перманентных реформ в РФ. Не наша тема рассматривать и оценивать все реформы. Шаблон у всех них примерно одинаковый и уже хорошо изучен: механистическая имитация некого воображаемого «цивилизованного образца» и тотальное отрицание других альтернатив из-за смеси страха и невежества реформаторов. Для нашей темы достаточно и плодов реформы технического регулирования.
Накатанные в последние десятилетия имитационные заимствования неких заморских идеалов обходятся России и слишком тяжело (на языке «Безопасности»), и слишком дорого (в терминах «Свободы»). Наглядный для всех пример – ошибочность реформаторской установки о легкости перехода от советской парадигмы «абсолютной безопасности» к неолиберальной «абсолютной свободе»: как только распустили неуемный напор реформ, сразу столкнулись с невиданными трагическими барьерами крупных промышленных аварий (Ульяновская-2007, СШГЭС-2009, Распадская-2010, Кольская-2011, Воркутинская-2013). Признание или отрицание этого факта – тоже важный результат реформы для всех, и для противников, и для сторонников. Не нужно пока спорить, что здесь хорошо или противно, – полезнее зафиксировать, что эти подходы принципиально разные, они слабо связаны воображаемыми «естественным» развитием и «искусственным» прогрессом.
Скорее наоборот, при переходе от «абсолютной безопасности» к «абсолютной свободе» наблюдался и научный, и технический регресс всей производственной деятельности в переходной России. Все мы надеемся, что это временное явление. Но одной надежды не достаточно, необходима программа по выходу из кризиса (обычно сначала подробно изучается «вход в кризис», пока здесь мало озвученного).
Как антикризисная поначалу и воспринималась реформа техрегулирования по гармонизации отечественных норм безопасности с западными. Вопрос, а возможна ли гармония бывших советских и новых западных норм, трудно было даже поставить, не то чтобы получить на него внятный ответ у реформаторов. Авангардом программы широкого исправления «наследия проклятого советского прошлого» в сфере обеспечения безопасности в техносферы стала риск-методология по оценке промышленных опасностей. Вокруг «риска» и сегодня ломаются копья [См. подборку материалов на эту тему здесь >>].
Большинство участников прежних дискуссий выступали и продолжают выступать за широкое освоение и внедрение в практику промышленной безопасности современных методов анализа опасностей и оценки риска и других риск-ориентрованных подходов [Подробнее см. здесь>>]. В методическом плане уже во многом преодолены первые наивные представления о «всемогуществе риска», как панацее комфортного, простого и прозрачного решения большинства застарелых проблем безопасности в промтехносфере [Некоторые материалы на эту тему см. здесь>>]. Но в идеологической плоскости продолжается использование социо-инженерной технологии «управления риском», как креативной ширмы, отделяющей неизбежность возрастания техногенных опасностей на периферии прогресса от сверкающей витрины цивильной безопасности [Подробнее см. здесь >>]. Более того, манипуляции идеологов с «теориями риска», как современной технологией «монетизации безопасности» для оправдания безответственности, резко усилились в начале 2010-х.
До новой России мода на "избежание избыточных инвестиций" в безопасность докатилось где-то в начале 2000-х. Первые проблески публикаций были о замене требований пожарной безопасности на расчеты пожарного риска (уж «риск» то знает всю правду, скрываемую фарисейскими правилами пожарных книжников, он взятку не возьмет, и не попросит). Кредо реформаторов звучало приблизительно так: не хотим дыма без огня, гори все синим пламенем пожарного риска «10-6». Тогда апогеем риск-предписания стал Пожарный техрегламент 2008 г., основные положения которого о рископоклонничестве к 2012 г. «без шума и пыли» были слегка похоронены [Трудно в здравом уме объяснить, почему по Пожтехрегламенту-2008 гибель в пожаре группы людей допускается в десять раз чаще, чем смерть одного индивида].
Но в том же 2012 г. испускаемый дух «всея риска» заполонил сферу промышленной безопасности (как оказалось дырявую). К такой «нефте-газовой атаке» и правила промбезопасности, и обслуживающее их профессиональное сообщество оказались не готовы - неореформаторы заслуженно прилепили к ним ярлык «отсталые». Но контуженные все же смогли организовать оборону и самые одиозные формулировки с «резко ориентированным» отрицанием действующих требований безопасности и замене их на «компьютерные расчеты индивидуального риска» пока что не проникли в действующее законодательство. Лиха беда начало, еще запишут, но будут ли исполнимы – вопрос открытый.
Поток информационной обработки промышленников «риском» был настолько плотный, что любое мнение против, и даже легкое сомнение, тут же подвергались остракизму типа «отсталые совки цепляются за коррупцию». В таких условиях диалог возникнуть не мог и тотально пресекался. А большинству нужны не монологи «резко ориентированных» профессиональных идеологов, а широкая дискуссия промышленников и предпринимателей о состоянии промышленной безопасности и о текущих изменениях на карте промышленных опасностей в индустриальной России, а не в Норвегии, США или Китае.
Мало кто отрицает важность и ценность накопленного фонда знаний о промышленных опасностях, записанных в действующих требованиях промышленной безопасности. Никто не спорит, что отдельные действующие нормы промышленной безопасности требуют и дополнений и даже пересмотра их отдельных положений, ведь за последние годы произошло немало уникальных аварий, буквально выплеснувших трагическое новое знание о промышленных опасностях (здесь красноречив пример Акта о техническом расследовании причин аварии на СШГЭС-2009).
Другой вопрос, что оживление и развитие производства может в некоторых случаях чрезмерно сдерживаться частью утратившими актуальность требованиями, – ведь правила безопасности нуждаются в не меньшем обслуживании, чем оберегаемые ими технико-социальные системы. Опытные водители проверяют и обслуживают тормоза пристрастней акселератора. Вспомним, как в перестройку призывали не отремонтировать, а «сломать механизм торможения».
К сожалению, в годы реформ технического регулирования актуализация правил промышленной безопасности была фактически приостановлена. Взамен научного и практического обслуживания, изменения правил и требований безопасности системой отраслевых НИИ и надзорными госслужбами, реформаторы предложили вульгарное (и дорогостоящее) заимствование обложечных западных стандартов. Неработоспособность такой перманентно-реформируемой системы гостов и правил безопасности остро обнажилась в невиданных для нашей индустриальной страны крупных промышленных авариях.
Крупная авария – это вершина айсберга техногенных происшествий, поэтому она и используется как жесткий показатель состояния производства, и ценнейшего из его свойств – безопасности. Сигнал от таких аварий чувствуют все, и у нас, и за рубежом. С каждой «публичной» аварией Россия все более утрачивает тяжело завоеванный статус безопасной индустриальной державы, а без него заклинания об «инвестиционном климате» становятся уже не смешным, пошлым анекдотом. Сегодня нет готовых рецептов и не видно тривиальных решений для выхода из созданной в реформы проблемы – не просто модернизации, а безопасной модернизации российских производств.
Несмотря на микроскопичность положительных для отечественной промышленности результатов техрегулирования (декларированные ее цели об инвестиционном климате забыты и даже не обсуждаются), наблюдается второй заход этой реформы, по переделке фундамента отечественных норм безопасности в формат периферийных услуг.
На первом этапе с помощью прямых иностранных инвестиций на значительную глубину демонтировали отечественную систему стандартизации – расчленены и утратили свои системные свойства многие отечественные ГОСТы (в них безопасность и качество были во взаимодополняющем симбиозе), ликвидирован Госстандарт, ответственный за актуализацию и исполнение ГОСТов. Теперь реформаторы уже на средства российских компаний, претендующих стать транснациональными, принялись за разгосударствление госнадзоров (сокращаются их функции и ответственность) и даже отрицание более фундаментальных, чем госты, правил и требований безопасности.
Решение проблемы промышленной безопасности подменяется формированием беспромышленной опасности – невиданного феномена для крупной индустриальной страны. Промышленный регресс и опередил, и определил досадную «отсталость» требований промышленной безопасности. Отстать при движении вспять – обычное дело для норм безопасности. Больной рыцарь и на турнир надевает сковывающий свободу панцирь безопасности, тогда остаются шансы уцелеть и выздороветь.
Неспособность выполнить «отсталые» нормы безопасности монетаристы стали измерять рублями «избыточных инвестиций», попирающих свободу экономической эффективности. Растущие взамен опасности теперь обсчитывают мизерным риском типа «10-6». На промышленное производство стали смотреть как на карточную игру: – на кону от 20 млрд. до 1 трлн. руб.* и мизер с дыркой «управление риска»: ах, кто не рискует, тот не пьет шампанского. Промышленность – не картежный стол. Поэтому пришлось срочно онаучивать теорию и практику «управления риском». Виртуальный «риск» стал «благородным делом» деиндустриализации России.
___________________ *- «…как только мы договоримся, экономия для нашего производства, экономия для нашей экономики будет порядка 20 млрд. рублей только за счёт издержек из ежегодно затрачиваемых, по оценкам экспертов, 60 млрд. рублей, которые идут на вопросы обеспечения промышленной безопасности. Ну а с появлением новых правил строительства совокупный экономический эффект от обсуждаемых сегодня решений, опять же по подсчётам экспертов, может вылиться в весьма существенную цифру – в районе 1 трлн. рублей. Это тот экономический эффект, который в конечном счёте эти решения могут принести, я уж не говорю о неизмеримых вопросах качества инвестиционного климата…» (Из стенограммы обсуждения с экспертами «Открытого правительства» вопросов промышленной безопасности 16 октября 2012 г.)
Деиндустриализация – не пугало «от патриотов» или броское слово с негативной окраской, это – уникальное и необычное для бывшей промышленно развитой страны состояние, которое трудно втиснуть в стандартный объяснительный формат «естественного развития». Это – скорее искусственный регресс, как результат реформ, неважно с благими или с корыстными намерениями они проводились.
Чтобы понятие «кризис» не превратилось в очередную метафору, кратко рассмотрим официально опубликованные данные о состоянии промышленного производства и промышленных опасностях (по отчетам Росстата, Ростехнадзора, Минэнерго РФ и др. ответственных ведомств).
Продолжение следует.
См. далее ЧАСТЬ II здесь>> __________________________
См. также
