УПРАВЛЕНИЕ РИСКОМ КАК ОСНОВА ОБЕСПЕЧЕНИЯ БЕЗОПАСНОСТИ ТЕХНОСФЕРЫ НА ПЕРИФЕРИИ ПРОГРЕССА (скачать в PDF здесь)
Гражданкин А.И. (НТЦ "Промышленная безопасность"), август 2008 - июнь 2009 ©
. Техносфера – важнейшая часть материальной технической культуры индустриальной цивилизации. Она не столько механизм трансформации природы в потребительские блага, сколько сама окружающая среда, преобразованная человеком в техно-природный территориальный комплекс.
Из-за резко выраженной неравномерности освоения человеком земной поверхности техносферу корректнее понимать как совокупность техноландшафтов, т.е. частей географических ландшафтов, измененных хозяйственной деятельностью человека и насыщенных техническими объектами (на языке статистики – основными фондами). Иными словами, техноландшафт - пространственно-временная геосреда существования сложных социо-технических систем, включающих разнообразные человеко-машинные подсистемы, – например, опасные производственные объекты (далее – ОПО).
Составляющие техносферу природные территориальные комплексы, освоенные и измененные человеком, складываются не рационально, а исторически. Текущее состояние техноланшафта характеризуется своим хозяйственным и технологическим [1] укладом. В привычных терминах марксизма это соответствует производственным отношениям и производительным силам. Однако формационный подход истмата при рассмотрении проблем обеспечение безопасности в «горячих» точках техноландшафтов, например, при эксплуатации ОПО, неплодотворен –– есть опасность выплеснуть с водой ребенка.
Исторический характер постсоветских техноландшафтов проявляется в присущей им множественности одновременно сосуществующих в них различных хозяйственных и технологических укладов, в отсутствии ярко выраженной последовательности смены укладов на более прогрессивные в результате научно-технической или социальной революций. В нашей стране скорее наблюдается как раз обратное – социальный регресс перестройки привел к научно-технической инволюции, как в промышленном производстве, так и в обеспечении его безопасности [2].
В производственной части российских техноландшафтов сосуществуют различные технологические уклады – от архаических (например, ручной труд мигрантов в строительстве), до ультрасовременных (например, в космической отрасли). Сразу бросается в глаза, что предлагаемый идеологами поверхностный смысл модной реформы техрегулирования – повсеместное внедрение универсальных принципов обеспечения безопасности производства «на основе риска» – смысла не имеет. Слишком высок разброс природы опасностей в сложившихся технологических укладах. Радикальная универсализация с пренебрежением горьким опытом уникальных аварий (не зря ведь говорят, что правила безопасности записываются кровью) только усугубляет общее технологическое отставание, смещает спектр господствующего технологического уклада в нашей стране отнюдь не в ультрасовременную область. На мировых рынках высокотехнологичной продукции Россия занимает менее 0,3% - это более чем на 2 порядка меньше, чем США, на порядок меньше, чем Мексика, втрое меньше, чем Филиппины [3,4].
Если в стране резко сменилось жизнеустройство, расщепляется ее интеллектуальный, производственный и экономический базис, видоизменяется структура хозяйственных и технологических укладов, то с определенным опозданием следует ожидать постлиберальных перемен и в такой социально чувствительно сфере, как обеспечение безопасности в техносфере.
Состояние техносферы определяет карту текущих опасностей и угроз техногенного характера. Негативные проявления аварийности и травматизма в производственной части техноландшафтов носят выраженный случайный характер, как впрочем, и идущие вслед смягчение и ликвидация последствий техногенных происшествий (аварий, несчастных случаев, пожаров, сверхнормативных загрязнений ОС, аварийных разливов нефти и нефтепродуктов и т.п.). Напротив, превентивные меры обеспечения безопасности (предупреждение и готовность к происшествию) действенно полезны лишь при планомерной реализации. Острота видимых эффектов «методов пожарной команды» оборачивается либо щедрой наградой за удачу, либо тяжелой расплатой за ее отсутствие. Неравновесное расщепление постсоветского общества позволяет аккумулировать все «милости от природы» (удачу) в малочисленных, но сплоченных по корыстным интересам группах (демос, «новые русские»), а все неявные, невидимые и, как правило, случайные производственные издержки, особенно в сфере безопасности, переложить на плечи рыхлой массы безынициативных «неудачников от природы» (охлос , «совки»). При создании гражданского общества, т.е. в условиях мародерской войны всех против всех, «методы пожарной команды» в сфере безопасности наиболее выгодны (эффективны) для демоса, а для охлоса – весьма зрелищны (эффектны). Недаром ведь ЧС-сообщения буквально захлестнули СМИ. И наоборот, меры планомерного обеспечения, например, охраны труда, пожарной и промышленной безопасности, которые жизненно необходимы для большинства рискующих из охлоса, с точки зрения демоса – неоправданно затратны, т.к. ухудшают макроэкономические показатели, ведут к неконкурентоспособности экономики, инфляции и прочим бедам перехода к рыночной экономике. Затраты с сиюминутной прибыльностью перемещаются в невещественную идеологическую область обеспечения безопасности, где пышно расцвели обывательские словеса о долгожданных инвестициях в производство, маниловских планах по модернизации экономики, «управлении риском», техническом регулировании, «аудите безопасности», независимой экспертизе и прочей шелухе из «лучшей мировой практики». Древняя метафора об отделении зерен от плевел перевоплотилась в плодотворную модель системы современного жизнеустройства вида «ядро-периферия», когда прогрессивное постиндустриальное общество (ядро цивилизации) не может существовать без соков архаического окружения (догоняющей периферии).
В приложении к опасной производственной деятельности умозрительное постиндустриальное цивилизованное ядро прогресса подобно идеальной тепловой машине, работающей по циклу Карно, в котором совершается превращение теплоты в работу (или работы в теплоту). Сходный процесс в политэкономии выражается популярной марксистской формулой «товар-деньги-товар». Как известно, цикл Карно состоит из последовательно чередующихся двух изотермических и двух адиабатных процессов, а идеальная тепловая машина Карно имеет наивысший КПД. Однако в реальной жизни даже идеал нуждается в топке и выхлопной трубе, в которых, как правило, и происходят аварии. Понятие опасности неприменимо к «идеальной машине», поэтому неизбежные аварии перемещаются в «топку» и «выхлоп», т.е. вытесняются вне сферы абсолютно безопасного и цивилизованного производства. Другими словами, прекрасное и прогрессивное ядро конкурентоспособного и безопасного производства не может обойтись без ресурсов и свалок периферии с архаичными технологическими укладами. Более того, тот, кто решил «догонять» ядро цивилизации по ее столбовой дороге, обязательно должен изменить свой традиционный хозяйственный и технологический уклад на периферийный. Чтобы выжить в конкурентной борьбе периферий догоняющий должен поставлять в ядро цивилизации дешевые ресурсы (трудовые, материальные, энергетические, интеллектуальные и проч.), с оптимизмом принимать и поглощать отходы жизнедеятельности (с болтовней об экологии) и смиренно взваливать на свои плечи все иные издержки прогресса, включая загрязнение своей окружающей среды и «естественно периферийные» потери от аварийности и травматизма. Ведь еще в XVIII веке Бенджамин Франклин писал для избранных, что тот, кто отказался от свободы ради безопасности не заслуживает ни свободы, ни безопасности [5]. Безопасность периферийного производства приносится в жертву свободе торговли метрополии.
Декларируемая безальтернативность пути к постиндустриальной цивилизации (или к свободе, на языке Франклина) предполагает не какое-то силовое закабаление периферии, а саму принципиальную невозможность существования друг без друга симбиоза из жирующего безопасного ядра и услужливой «свободной» периферии. Например, в условиях открытой экономики российские энергоемкие материальные ресурсы (нефть, газ, алюминий, минеральные удобрения) экономически выгодно экспортировать вовне, а поставки внутрь, для «возрождения свободного производства», при прочих равных всегда будут менее рентабельны, главным образом из-за наших конкурентно неспособных природно-климатических условий. В нашей стране несравненно велики энергетические и транспортные издержки производства – хуже только в Монголии (подробнее см.[6]). Сугубо географическое явление скрылось под дымовой завесой новояза об «энергетической безопасности» западных потребителей.
Не следует отождествлять цивилизованное ядро исключительно географически с какой-либо страной, континентом или этносом, например с США, Западной Европой или швейцарцами. «Оазисы прогресса» обязательно должны присутствовать в любой, даже в самой варварской периферии. Неспроста ведь Россию называли «Верхней Вольтой с ядерным оружием». В свое время эта ложная перестроечная метафора подогревала ядерный страх западного человека, и морально готовила нашу интеллигенцию к утрате контроля над ядерной кнопкой во имя обеспечения ядерной безопасности метрополии. Сегодня крылатые метафоры не требуются, чтобы увидеть результат распада целостных, технологически сопряженных комплексов советских производств, с образованием на их месте сырьевого ядра (далее - Труба) и обслуживающей его неравноудаленной периферии. На поверку же оказалось, что даже в таких «оазисах прогресса», как нефтедобыча и магистральный нефтепроводный транспорт, дела с безопасностью обстоят не лучше, и даже хуже, чем в их же советском прошлом (см. подробнее [2,7] , а по угледобыче в [8,9]).
Еще в бытность премьер-министром Великобритании Маргарет Тэтчер доходчиво объясняла [6], что для России «экономически оправдана» численность населения в 15 млн. человек (демос около Трубы). Остальные почти 90% россиян (охлос далекий от Трубы) – просто лишние рты цивилизации с точки зрения современного прогресса производства и потребления. На мировой рынок ничего произвести не могут, а для своего бесцельного существования расточительно потребляют невозобновляемые ресурсы из общечеловеческих кладовых. Идеологической подпоркой здесь выступает замшелый социал-дарвинизм, вдруг заблестевший в массовом постсоветском сознании в виде человеконенавистнических представлений о «естественном отборе» сильных (т.е. лучших) в конкурентной борьбе, и о «естественном» наказании слабых (т.е. худших) «невидимой рукой» рынка.
Отсюда в частности следует, что деятельно обеспечивать безопасность внутреннего (периферийного) промышленного производства вне Трубы не имеет никакого смысла (растут и расходы, и численность охлоса), а для успокоения околотелевизионной общественности вполне достаточно пары заклинаний об «управлении риском». Реальные же меры обеспечения безопасной производственной деятельности, с использованием современных методов анализа опасностей и оценки техногенного риска, весьма трудоемки, и поэтому доступны только для Трубы (увы, и там пока «дело – труба»). Остальные лишь могут имитировать обеспечение безопасности, что бы казаться «прогрессивными» в утопической надежде на помощь добрых инвесторов.
Еще буквально вчера модно и выгодно было имитировать управление «качеством» и «окружающей средой». Результаты такого «управления» всем хорошо известны. Несмотря на тучи сертификатов соответствия, облепивших как мухи стены офисов надписями «ISO 9000-14000», объем производства всей нашей промышленной продукции (и качественной, и негодной) находится на уровне 80-х годов прошлого века [11], а действительно качественная и невозобновляемая продукция из природных кладовых извлекается, несмотря на деградацию окружающей среды, «управляемую» по ИСО 14 000.
Последним писком прогресса в обеспечении безопасности производства периферии стало «управление риском». Масштабы этого явления уже далеко выходят за рамки чисто научного, академичного интереса. Первые признаки «комплексного управления риском» привлекли наше внимание еще в 2003 г. после вздутия пузыря «Проблемы-2003», идеологической оберткой которой был тезис о «заметном росте угроз техногенного характера». В своей статье в 2004 году [12] мы показали, что никакого роста техногенных угроз нет, а наблюдается даже ярко выраженный спад из-за упадка внутреннего производства. Тогда мы дали такой прогноз: если хочется заметить рост техногенных опасностей, то необходимо чтобы в 2004 году «вдруг сразу произошло» более чем в 3 раза больше техногенных ЧС, чем в 2003 г. ... см. далее и полностью здесь>>>
Источник: http://safety.moy.su/load/11-1-0-51 |
