Прошлое, настоящее и будущее: техника безопасности, охрана труда, пожарная, экологическая и промышленная безопасность. Междисциплинарные исследования Техника безопасности - психология, Промышленная безопасность - социология и др.
Главы брошюры о состоянии и перспективах БЕЗОПАСНОГО развития отечественной промышленности. Итоги и уроки деиндустриализации и техрегулирования сквозь призму промышленной безопасности
-В чем отличия моделей обеспечения промбезопасности на Западе, в СССР и РФ? -Евростандарты промбезопасности заменят ГОСТы и Правила ПБ? -Как на практике работают "теории управления рисками"? -Есть ли альтернатива вестернезации-модернизации в РФ и Украине?
Решение проблем в промышленной безопасности подменяется формированием беспромышленной опасности – невиданного феномена для крупной индустриальной страны.
Промышленный регресс и опередил, и определил досадную «отсталость» требований промышленной безопасности. Отстать при движении вспять – обычное дело для норм безопасности. Больной рыцарь и на турнир надевает сковывающий свободу панцирь безопасности, тогда остаются шансы уцелеть и выздороветь. Неспособность выполнить «отсталые» нормы безопасности монетизаторы стали измерять рублями «избыточных инвестиций», попирающих свободу экономической эффективности. Растущие взамен опасности теперь обсчитывают мизерным риском типа «10-6». На промышленное производство стали смотреть как на карточную игру: – на кону от 20 млрд. до 1 трлн. руб.* и мизер с дыркой «управление риска»: ах, кто не рискует, тот не пьет шампанского. Промышленность – не картежный стол. Поэтому пришлось срочно онаучивать теорию и практику «управления риском».
___________________ *- «…как только мы договоримся, экономия для нашего производства, экономия для нашей экономики будет порядка 20 млрд. рублей только за счёт издержек из ежегодно затрачиваемых, по оценкам экспертов, 60 млрд. рублей, которые идут на вопросы обеспечения промышленной безопасности. Ну а с появлением новых правил строительства совокупный экономический эффект от обсуждаемых сегодня решений, опять же по подсчётам экспертов, может вылиться в весьма существенную цифру – в районе 1 трлн. рублей. Это тот экономический эффект, который в конечном счёте эти решения могут принести, я уж не говорю о неизмеримых вопросах качества инвестиционного климата…» (Из стенограммы обсуждения с экспертами «Открытого правительства» вопросов промышленной безопасности 16 октября 2012 г.)
Виртуальный «риск» стал «благородным делом» деиндустриализации России.
Деиндустриализация – не пугало «от патриотов» или броское слово с негативной окраской, это – уникальное и необычное для бывшей промышленно развитой страны состояние, которое трудно втиснуть в стандартный объяснительный формат «естественного развития». Это – скорее искусственный регресс, как результат реформ, неважно с благими или с корыстными намерениями они проводились.
Чтобы понятие «кризис» не превратилось в очередную метафору, кратко рассмотрим официально опубликованные данные о состоянии промышленного производства и промышленных опасностях (по отчетам Росстата, Ростехнадзора, Минэнерго РФ и др. ответственных ведомств).
В 1930-е годы, в ходе нового этапа индустриализации, Россия (РСФСР) превратилась из крестьянской в промышленно-аграрную страну. Промышленное развитие продолжалось до конца 1980-х годов (Рис. 1).
Рис. 1. Объем производства промышленной продукции в РСФСР и РФ (в сопоставимых ценах, 1980 = 100)
Процесс индустриализации начиная с 1930-х годов был исключительно интенсивным. Объем продукции промышленности в РСФСР к 1940 г. вырос по сравнению с 1913 г. в 8,7 раз. После войны страна вступила в новый этап индустриального развития, и к 1980 г. объем промышленного производства был в 20 раз больше, чем в 1945 г. Этот рост продолжался в стабильном темпе вплоть до 1990 г., когда вступили в действие законы, отменяющие принципы плановой экономики. С самого начала реформ за 1991-1998 гг. объем производства промышленной продукции снизился в 2,25 раза. Затем началось оживление уцелевших производственных мощностей, и с 1999 г. оформился восстановительный рост промышленного производства, примерно в том же темпе, что и в 1980-х, но на это возрождение теперь влияют внешние финансово-экономические кризисы. В 2012 г. в промышленном производстве РФ достигнут уровень РСФСР 1984 г., что еще пока на 20 % ниже предреформенного уровня 1990 г.
Реформа означала, прежде всего, приватизацию промышленных предприятий – к 1997 г. негосударственные предприятия составляли 95,6% общего числа предприятий и давали 89,6% продукции. В наименьшей степени была приватизирована электроэнергетика (61,5% ее предприятий в 1997 г. были негосударственными). В 2004 г. доля государственных организаций в общем числе организаций промышленного производства составила 2,6%, а их объем промышленной продукции 6,7%. В 2010 г. 6,5% государственными промышленными организациями было произведено 3,4% объема промышленной продукции РФ.
Вторым важным изменением было расчленение крупных государственных фабрик, заводов и комбинатов. В 1990 г. в РСФСР имелось 26,9 тыс. промышленных предприятий с 23,1 млн. человек промышленно-производственного персонала (в том числе 17 млн. рабочих), в 2004 г. 155 тыс. предприятий с 12,8 млн. человек персонала (в том числе 9,1 млн. рабочих). В 2006 г. имелось 269 тыс. предприятий и их территориально-обособленных подразделений, на которых было занято 12,1 млн. работников (в т.ч. 8,5 млн. рабочих). В 2010 г. существовало 284,7 тыс. промышленных организаций и их обособленных подразделений с 10,5 млн. работниками (в т.ч. 5,6 млн. рабочих).
Резкое сокращение и ухудшение демографических и квалификационных характеристик рабочего класса России – один из важнейших результатов реформы, который будет иметь долгосрочные последствия. Организованный, образованный и мотивированный промышленный рабочий – одно из главных национальных богатств индустриальной страны, ответственный носитель норм безопасности в промышленности. Сформировать его стоит большого труда и творчества, а восстановить очень трудно. В России в ходе реформы контингент промышленных рабочих сократился за 1990-2011 гг. как минимум в 2,3 раза с 17 до 3,9…7,4 млн. человек* (Рис. 2).
Рис. 2. Численность рабочих, промышленно-производственного персонала и работников в промышленности РСФСР и РФ, млн.
______________________ * - Ежегодные сведения о численности промышленных рабочих с 2007 г. не публикуются, а отрывочные данные о рабочих приводятся лишь в оперативных статсводках, – отсюда и зигзагообразность кривой на Рис. 2, и разброс значений о численности рабочих в 2007-2011 гг.
Показателем деиндустриализации России является и динамика инвестиций в основной капитал промышленности. Капиталовложения – базис не только промышленного производства, но и промышленной безопасности (фундамент Свободы и Безопасности в будущем) Динамика промышленных капиталовложений приведена на Рис. 3.
Рис. 3. Инвестиции в основной капитал промышленности РСФСР и РФ, в сопоставимых ценах (1970 = 100)
За двадцать лет реформ 1991-2011 гг. недовложения в основной капитал промышленности РФ (по уровню 1990 г.) составили ок. 2,2 трлн. долл. США (в ценах 2011 г.). Для сравнения, это в 4,7 раз превышает все доходы бюджета РФ в 2011 г.
В годы особенно резкого снижения инвестиций в промышленность их доля в общем объеме капиталовложений росла: в 1985 г. – 35,9%, в 1990 г. – 40,2%, в 1995 г. – 48,8%. Промышленность смягчала основной удар реформ по капиталоизъятию в РФ. На втором этапе реформ с 1999 г. капиталовложения в промышленность стали восстанавливаться, но создаваемый инвестиционный климат стал таков, что доля промышленных капвложений стала падать: в 2000 г. – 40,7%, в 2005 г. – 27,9%, в 2010 г. – 26,0%, в 2011 г. – 30,8%. Инвестиции в промышленность восстанавливаются медленнее, чем в других видах экономической деятельности (транспорт и связь, торговля), утрачивается приоритетность промышленного производства в формируемом в РФ инвестиционном климате. В начале 2010-х по объему инвестиций в промышленность РФ находится на уровне РСФСР 1980-го года.
Следствием сокращения и диспропорции инвестиций стало нарастание значительного износа основных фондов в промышленности, уже в 1997 г. он перевалил за 50%. Потом начался период добровольных переоценок основных фондов* и показатель их среднего износа в промышленности удается удерживать на 50%-ом уровне. Динамика этого процесса представлена на Рис. 4.
Рис. 4. Степень износа основных фондов в РСФСР и РФ, на конец года %: 1 – промышленности, (после 2004 г. этот показатель не публикуется); 2 – в добыче полезных ископаемых, обрабатывающих производствах, производстве и распределении электроэнергии, газа и воды
______________________ *- В 1992-1998 гг., в условиях высоких темпов инфляции, переоценки основных фондов проводились регулярно, как правило, с годичной периодичностью, в соответствии с постановлениями Правительства Российской Федерации. В последние годы они проводятся в добровольном порядке, по усмотрению организаций, в соответствии с положением о бухгалтерском учете основных средств.
А что происходило с промышленными опасностями? Основные их проявления наблюдают и исследуют как аварийность и травматизм. Начнем с производственного травматизма – характерного нежелательного проявления упущенных промышленных опасностей (как безнадзорных, так и неизвестных ранее).
Уже с середины 1970-х и до начала перестройки численность пострадавших при несчастных случаях на производстве (в основном в строительстве, на транспорте, в промышленности и сельском хозяйстве) относительно резко снижалась, примерно в одном и том же темпе и в абсолютных, и в относительных показателях для общего производственного травматизма (Рис. 5). В перестроечный период показатели общего производственного травматизма в стране или не изменялись, или снижались незначительно. В первые 10 лет реформ наблюдалось расхождение темпов снижения показателей абсолютного и относительного общего травматизма на производстве, что косвенно указывает на качественные изменения и в источниках опасности, и в инструментах предупреждения производственного травматизма. Вместе с тем за годы реформ общий производственный травматизм снизился в абсолютном выражений в 10 раз (в 1990 г. были зафиксированы 432 тыс. травмированных, а в 2011 г. – 43,6 тыс.), а в относительном – более чем в 3 раза (в 1990 г. 6,6 травмированных на 1000 работающих, а в 2011 г. – 2,1).
Рис. 5. Численность пострадавших при несчастных случаях на производстве с утратой трудоспособности на один рабочий день и более и со смертельным исходом в РСФСР и РФ: тыс. чел. (левая шкала) и на 1000 работающих (правая шкала)
Оценить вклад уменьшения производственных опасностей вследствие деиндустриализации в снижении общего травматизма можно по численности травмированных приведенной к объему выпускаемой продукции (для простоты возьмем только промышленное производство, т.к. в строительстве, агропроме и на транспорте динамика сокращения и восстановления производства товаров и услуг была сходной). В годы самого резкого спада производства (за 1990-95 гг. почти в 2 раза) удельная численность травмированных отнесенная к объему продукции наоборот выросла на треть (а травмированных смертельно почти на 2/3), но к концу 1990-х вышла на тренд дореформенного снижения.
Таким образом, резкий спад общей численности травмированных в начале 1990-х (Рис. 5) преимущественно обусловлен не успехами в охране труда, а снижением потенциала промышленных опасностей из-за масштабной деиндустриализации. Сокращался потенциал промышленных опасностей, а с ним и возможное травмирование работающих. С закрытием производств их бывшие работники стали теперь травмироваться в других частях техносферы, т.е. уже вне производства (не секрет, что сегодня и работодателям, и трудящимся экономически выгоднее фиксировать травмы на производстве, как, якобы, полученные в быту).
Вклад предупредительных мероприятий в наблюдаемое снижение общего производственного травматизма можно оценить по динамике коэффициентов частоты и тяжести смертельных несчастных случаев на производстве – ведь общее число травмированных существенно изменяется при изменении методики фиксации производственной травмы, тогда как число смертей на производстве уже в меньшей степени зависит от способа их регистрации. Динамика коэффициентов частоты и тяжести производственного травматизма представлена на Рис. 6.
Рис. 6. Численность пострадавших при несчастных случаях на производстве со смертельным исходом в РСФСР и РФ: на 100 травмированных (левая шкала) и на 100 тыс. работающих (правая шкала)
Уже в разгар перестройки снижение коэффициента частоты смертельного травматизма на производстве (численность погибших на 100 тыс. работающих) сменилось ростом, который продолжался более 20 лет – вплоть до начала 2000‑х. Затем эта тенденция резко изменилась, начался спад примерно в том же темпе, что и в 1970-80-х годах в РСФСР. Другими словами, в начале 2000-х были предприняты некоторые необходимые меры по сокращению производственного травматизма. Насколько они были достаточны можно судить по динамике коэффициента тяжести производственного травматизма (численность погибших на 100 травмированных). Коэффициент тяжести травматизма на производстве сразу после начала реформ стал резко расти и к 2007 г. превышал дореформенный уровень в 2,3 раза: в 1990 г. на 100 травм приходилось 1,98 смертельных, а в 2007 г. уже 4,52. Только в последние 5 лет эту негативную тенденцию удалось переломить и в 2011 г. РФ отстает по этому показателю от РСФСР в 2,1 раза. При прочих равных условиях это означает, что в РФ перестали наблюдать как минимум за половиной происходящих случаев травмирования, последствия которых поглощаются непосредственно рискующими работниками. Их труд стал менее охраняем, хотя и угрозы снизились. Трагическое ценное знание о промышленных опасностях упускается из области наблюдения и исследований, не актуализирует правила безопасности и не поступает в накопленный арсенал предупреждения производственного травматизма.
Аварийность (в меньшей степени общий травматизм) в промышленности обусловлена значительными объемами обращающейся энергии на опасных производствах (горючие и токсичные вещества, среды с высокими давлениями, температурами, скоростями и т.п.). Основной источник поступления энергии в промышленность – минеральные топлива из кладовых нашей земли.
Индустриальные социотехнические системы ведут энергомассобменные процессы и получают новую ценную промышленную продукцию для внутреннего потребления и для обмена вовне. Эти энергомассобменные процессы не совершенны (даже у идеальной тепловой машины Карно есть и топка и труба, но они обычно в энергоэффективности не замечаются) и требуют постоянного наблюдения, обслуживания, надзора.
Наиболее изучены и известны сбои производственных энергомассообменных процессов, происходящие в форме промышленных аварий (информационные потоки тоже важны для выпуска и распределения продукции, но для упрощения будем считать их стабильными). Отложим в сторону организационно-технические причины аварий на опасных производственных объектах и заострим только энергетическую составляющую.
В первом грубом приближении можно считать, если энергии обращается больше, то и потенциал промышленных аварий возрастает (при прочих примерно равных условиях – например, в РФ по сравнению с РСФСР промышленность «качественно» не изменилась, но съежилась «количественно»).
На Рис. 7 представлена динамика изменения доли основных добываемых в России минеральных топливно-энергетических полезных ископаемых, остающихся на потребление в нашей стране (включая потери, запасы и проч., - из поступления вычтен только экспорт).
Рис. 7. Доля основных топливно-энергетических ресурсов, остающихся для внутреннего потребления в РСФСР и РФ, в % от добычи
Энергообеспечение российской нефтью и каменным углем для РФ уменьшилось, а для зарубежных партнеров – увеличилось. В советские времена россияне потребляли до 70% добытой нефти, а теперь до 75% отправляется на экспорт. В РСФСР своего угля не хватало, даже получали из союзных республик (Казахстан и Украина), – теперь же добываем меньше (по добыче угля откатили на уровень середины 1960-х), и еще 30-32% добытого рынком угля продаем (в основном на Кипр).
Как там еще внутри достающиеся РФ минеральные энергоресурсы потребляется, пока не рассматриваем, хотя значителен и вторичный передел в экспортные энергопродукты (удобрения, металлы, и проч. – все, чем славится РФ). Не забываем, что на Рис. 7 – доля от добычи, а сама добыча в годы реформ для нефти и угля «просела», а для газа – «стагнировала».
Рис. 8. Добыча угля, нефти и газа в РСФСР и РФ
Видно (Рис. 7, Рис. 8), что в хозяйство и промышленность РФ с каждым годом вливается существенно меньше «исходной» энергии, поэтому априори и промышленных аварий должно быть меньше, что приятно было наблюдать в публикуемых средних показателях аварийности и смертельного травматизма на опасных производственных объектах (здесь мы их не приводим, т.к. никакой познавательной ценностью они не обладают, показатели превратились в параметры «чего-то околопромышленного»).
Хотя энергии в целом стало поступать меньше (и вал аварийности и травматизма все понижается), но перераспределение информационных и масс-энергетических потоков внутри отечественной индустрии изменилось – и не в лучшую сторону – об этом свидетельствуют сигналы крупных промышленных аварий (КПА), которых в таких качествах и количествах в РСФСР не было.
Понизить энергопотенциал – еще не сделать безопасность. Для современного этапа деиндустриализации и выхода из нее, в РФ старые знания, о периоде промышленного расцвета РСФСР, не подходят – средняя аварийность падает, а СМИ трещат об уникальных «варварских» авариях. Упорно надеемся на западные обложечные директивы. Уж если и они не помогут, то точно наступит крышка этой «немытой России». Одна такая крышка уже была в 2009 г. на СШГЭС. Как не «отстало», а придется налаживать организационно-техническую работу по адаптации принятия и исполнения «старых» норм безопасности к современным условиям промышленности. Жвачку о чудодейственных заморских требованиях пока желательно оставить в зубах заштатных спикеров с бесконечных круглых столов о «вот-вот» никак ненаступающих благах техрегулирования.
Для оценки «непрожеванности» результатов реформирования рассмотрим подробнее динамику изменения объемов производства и аварийности на примере угольной промышленности.
См. далее ЧАСТЬ III здесь>> __________________________
См. также
