Опыт крупных промышленных аварий показал, что основная угроза от них не в масштабах абсолютных техногенных потерь, хотя и они могут быть значительными. Любая крупная промышленная авария – сигнал соприкосновения с пределом текущего индустриального развития (или деградации), вызов основам индустриализма, как доминирующей форме прогресса в высокоразвитых странах.

Такие фундаментальные угрозы обязательно порождают острые социальные и техногенные опасности, имеющие в разных культурах свои проявления и особенности. Например, в массовом общественном сознании на Западе возник техногенный страх, а в России – социальная апатия.

В норме реальность техногенных опасностей и должна порождать адекватное социальное беспокойство. Тогда в обществе запускаются защитные противоугрозные функции, основанные на рефлексии прошлого, оценке настоящего и прогнозировании будущего.

И техно, и социально опасна острая несоразмерность реальных промышленных угроз с их восприятием массовым сознанием. По-разному опасны как гипертрофированное преувеличение (техно)угроз (панический страх), так и безразличное хладнокровие (слепоглухонемая апатия). В обоих случаях требуется подходящее социальное и организационно-техническое «лечение». Для проблемы крупных промышленных аварий «общечеловеческие» рецепты евроцентризма, доминирующие в последние 30-40 лет в России, не пригодны – особенно опасна квазимессианская имитация «лучшей мировой практики», что наглядно продемонстрировал российский опыт реформ деиндустриализации и технического регулирования. Уже не спасет и официально отвергаемый советский опыт – слишком велики трансформации отечественного хозяйства и общества. В любом случае начинать придется с оценки прошлого, определения настоящего и прогноза будущего уровня техногенных и социальных угроз промышленных аварий, причем применительно именно к современной России, а не к воображаемому Западу, ностальгическому СССР или абстрактному Китаю.

После свертывания советской отраслевой науки систематические научные исследования по мониторингу, прогнозу и предупреждению техногенных промышленных опасностей в России существенно сократились. Из-за «неконкурентоспособности науки» зачаточный бизнес не может быть заказчиком таких работ, а сжавшееся государство собирает оставшиеся силы и средства для ликвидации последствий случившихся бедствий и катастроф – дееспособные госслужбы в пожарном порядке латают дыры от уже вызревших опасностей и реализовавшихся угроз социального и техногенного характера.

В больших долговременных сообществах людей любая созидательная деятельность (в т.ч. и производственная) всегда уходит корнями в прошлое, притирает противоречия настоящего и проектирует безопасное будущее. Из прошлого опыта хорошо известно, что в настоящем не обойтись без адекватных защитных мер, соответствующих уровню угрожающих бедствий и катастроф. В противном случае жизнеустроение большого народа быстро становится историей. Угрозы настоящего зарождались в прошлом, а опасности будущего вызревают сейчас. Ответные меры для безопасного будущего жизнеустройства необходимо закладывать и разрабатывать уже сегодня. В свое время советская Россия, готовясь к угрозе нашествия еврофашизма, творчески освоила индустриализацию (с новыми научными, традиционными, и художественными знаниями). Зерна угроз форсированной индустриализации вызрели сегодня феноменом крупных промышленных аварий, угрожающих основам существованию самой индустриальной отечественной культуры. Особенно эта угроза актуальна для современной деиндустриализирующейся России, у которой нет благосклонной индустриальной периферии.

Без прогнозной карты динамики опасностей и угроз социального, техногенного и природного характера современной индустриальной стране не обойтись. Даже если и срисуешь контуры такой карты в другой исторической культуре, в лучшем случае они будут отброшены прагматиками за ненадобностью, а в худшем –  заведут мечтателей в смертельный тупик. Каждый должен сам чертить карту своих опасностей, обновлять ее, следовать по ней к своему более безопасному будущему.

Задачи по творческому созданию, сохранению и приращению решает любая крупная и самобытная культура. Историческая Россия доселе всегда успевала дать свой ответ на вызовы времени. Сегодня спектр опасностей и угроз для всех участков нашей культуры очень широк – от распада межнационального общежития, до творческого бесплодия элит. Осматривать и ремонтировать, достраивать и заселять необходимо весь отеческий дом жизнеустройства. Но без материального фундамента негде будет даже разместить людские потребности и интересы, как возвышенные – социальные, художественные, религиозные и научные, так и приземленные – материальные и биологические. В Новое и Новейшее время индустриальная страна не может обойтись без подконтрольного ей промышленного базиса – станка материальной культуры.

Любая промышленная деятельность омрачается нежелаемыми смертельными, материальными и даже смысловыми потерями. Важно чтобы негативный напор неудач не препятствовал промышленному существованию как таковому. Техногенные аварии в промышленности были, есть и, видимо, будут всегда. На их трагических ошибках учатся, копят и обобщают опыт побед и поражений, а впоследствии совершенствуют производственную деятельность, целесообразное движение которой вовсе не прекращается с малыми и средними авариями (из-за отказов техники, ошибок персонала или внешних нерасчетных, обычно природных и социальных, воздействий).

Иное дело – крупные промышленные аварии. В пределе такие аварии замедляют и пресекают промышленную деятельность, а значит, ведут к угасанию сначала технической культуры, а с ней и всего самобытного жизнеустроения индустриальной страны. С другой стороны сам факт возникновения крупной промышленной аварии – сигнал о приближении производства к смертельной черте. От того, как мы распорядимся этим сигналом, как распознаем и отреагируем на него, зависят не только тяготы и страдания, жизнь и здоровье наших соотечественников, но и безопасное будущее наших потомков, нашей общей России. Проект российского будущего обязательно должен включать представления о «динамической» безопасности, а не об «абсолютной» безбедности, как мечтали и проектировали до- и послевоенные советские поколения, оказавшиеся в растерянности при гибели СССР.

Только традиционными знаниями о бедствиях современную проблему крупных промышленных аварий в индустриальной стране, находящуюся в фазе тяжелого мировоззренческого кризиса, уже не вытащить из болота смуты. Сегодня жизненно актуальны и требуются новые научные знания о генезисе и развитии опасностей крупных промышленных аварий для индустриальной России, стихийно сопротивляющейся вестернизации имитационных реформ деиндустриализации и технического регулирования.  

Большинство фундаментальных понятий и формулировок проблем мы получаем впервые с Запада, как наиболее активного отряда человечества. Если любая незападная большая культура собирается существовать и развиваться, то она обязательно должна наполнять «общечеловеческие» понятия своим ценностным содержанием и предлагать свои решения общих проблем (здесь можно вспомнить подобный успешный опыт, например Японии, Китая, Индии, СССР, и недавнюю гибель локальных цивилизаций Америки, Африки и Австралии). Феномен «Major Industrial Accidents»* – проблема крупных промышленных аварий – не станет для нашей страны исключением, особенно в условиях культурного освоения новой Россией наследия индустриализма и основ гипериндустриализма.

*См., например: ILO Convention concerning the Prevention of Major Industrial Accidents, 1993 (No. 174)

Промышленные аварии – мрачные спутники индустриальной истории Нового (~ 1700 - 1917 гг.) и Новейшего времени (~ 1918 - 1991 гг.). Наиболее уникальные и крупные промышленные аварии (КПА) выступали предвестниками нарождавшегося постиндустриализма (~ с 1991 г.). Колыбель промаварий – горнорудная добыча прединдустриальной эпохи – перенесла КПА в углепром времен классического индустриализма – «цивилизации угля и железа». Всплеск поздних КПА зафиксирован в 1970‑80‑х гг. в химической и нефтехимической промышленности, энергетике и нефтегазодобыче.  

 Новая угроза КПА времен развитого индустриализма не только в чувствительных масштабах абсолютных ущербов, но и в острой несоразмерности промышленных угроз с их восприятием массовым сознанием – от технофобий до социальных апатий. Традиционные индикаторы аварийности и травматизма (число аварий и несчастных случаев на объем производства, число рискующих) для прогнозирования и предупреждения КПА стали малопоказательны.  

КПА сигнализировали о соприкосновении с пределом современного индустриального развития (или деградации) и фактически стали вызовом механицистским постулатам классического индустриализма (безсвязность-обратимость-экспансия), которые подспудно питали промышленные революции и научно-технический прогресс в XVIII‑XX вв.

Индустриальное производство не исчезает в постиндустриальном обществе, как в свое время не исчезла аграрная культура в индустриализме. Название «постиндустриализм» лишь указывает на новую стадию жизнеустройства классической «цивилизации угля и железа», но ничего не говорит о принципах и векторе дальнейшего существования замещаемой индустриальной культуры. Характер наметившихся постиндустриальных переходов отчетливо прослеживается на исторических примерах крупных углепромышленных аварий в промышленно развитых странах, в первую очередь в угледобывающих США, России и Китая.

Китай находится в фазе классической индустриализации, а происходящие угольные аварии осаживают небывалую стремительность добычи. Так, углепром Китайской Народной Республики за последние 60 лет суммарно подземно добыл угля уже больше, чем США за всю свою более чем 180-летнюю угольную историю (~ 48,5 и 42,3 млрд. т), а абсолютное число жертв во всех известных угольных катастрофах (с гибелью более 100 чел.) в Китае пока меньше, чем в США (3957 и 4159 чел. соответственно).

Основную часть КПА американский углепром получил в период своей индустриализации (~1860‑1930 гг.) С 1980-х явно наметилось расставание с кризисным подпорченным индустриализмом и переход в гипериндустриализм, когда промышленный рост не только продолжается, но и усиливается за счет масштабной реализации анклавно-периферийной модели развития современного капитализма (модель Валлерстайна)  

В стадии гипериндустриализма опасности КПА экспортируются из высокоразвитых стран в услужливую периферию «развивающихся» регионов. Большинство промышленно высокоразвитых стран прекратили собственную опасную, как правило подземную, угледобычу, переключились на импорт угля и на другие энергоисточники (напр., Япония, Германия, Великобритания, Франция, Бельгия и др.).  

Современная Россия последние 20 лет реализует специфическую форму перехода индустриальной страны в постиндустриализм, посредством деиндустриализации.

  Рост удельного числа и тяжести КПА, даже по сравнению со временами застойного советского индустриализма – сигнал о беспромышленной опасности для нашей страны.  В пределе КПА замедляют и пресекают промышленную деятельность, ведут к угасанию сначала технической культуры, а с ней и всего самобытного жизнеустроения (бывшей) индустриальной страны.  

По иному у нас встает и проблема предупреждения КПА – ни западные гипериндустриальные, ни индустриальные прокитайские рецепты для деиндустриализирующейся страны не подходят.

Любые аварии помимо трагического опыта генерируют новые знания – на изломе аварий проступает устройство российских промышленных технико-социальных систем. Сегодня нужен синтез научных и практических знаний для выработки адекватных способов предупреждения аварий в деиндустриализованной, морально, физически и кадрово изношенной промтехносфере.

"Стихийную" тенденцию на спасение от бедствий необходимо замещать «технико-информационным» пресечением постиндустриальных КПА . Предупреждать придется как собственно техногенные опасности таких аварий, так и информационное нагнетание массовых страхов перед угрозами «новой индустриализации».  

Riskprom.ru, январь 2011

См. полный текст. в PDF здесь>>