В начале 10-х годов XXI-го века ведущие отраслевые специалисты в области промышленной безопасности из крупных российских нефтегазовых компаний выдвинули масштабные претензии к действующим требованиям промышленной безопасности, мешающим, по их мнению, модернизации отечественных нефтегазоперерабатывающих производств. Авторское  видение проблемы совершенствования норм промышленной безопасности в нефтегазоперерабатывающей промышленности они сформулировали в своей концепции [1], важных статьях и выступлениях в ее развитие (см. например, [2-6]). 

Практические предложения авторов оформлены ими в проекте Правил обеспечения промышленной безопасности нефтеперерабатывающих, нефтегазохимических и газоперерабатывающих комплексов [7], предлагаемого взамен действующих правил промышленной безопасности ПБ 09-566-03, ПБ 12-609-03, ПБ 03-584-03, ПБ 03-591-03, ПБ 03-585-03 [8-12] и др.

На большую часть поступивших модернизаторских предложении корректный и исчерпывающий ответ дан в отзыве начальника управления Ростехнадзора С.А. Жулиной. В [13] она наглядно показала граничащую с некомпетентностью ошибочность частных претензий ведущих менеджеров-нефтегазопереработчиков к мешающим им шести пунктам из всей совокупности действующих правил промышленности безопасности.

Публично демонстрируя (не важно – искренне или притворно) свое незнание смысла действующих требований безопасности, ведущие отраслевые специалисты подспудно поднимают и обсуждают, как точно подметила С.А. Жулина, совсем другую тему – «Допустимое обществом увеличение аварийности и травматизма в целях повышения экономической и энергетической эффективности производства».  

Напирая на отсталость России от лучшей международной практики, и на основании самобичевательного разоблачения ущербности все тех же шести пунктов действующих правил промышленной безопасности российские нефтегазопереработчики в своей концепции [1] и в проекте модернизированных правил безопасности [7] декларируют фактически полный отказ от всей исторически сложившейся в России системы обеспечения (принятия и исполнения) требований промышленной безопасности. Разъясняя свою позицию, они пишут в [5]: «нарушения российских норм в отрасли не обязательно повлекут снижение безопасности, а уж тем более – невосполнимых людских потерь, потерь промышленных и экологических ресурсов».  

  В начале XXI века, накопленные за последние 50-70 лет из горького опыта отечественных аварий и катастроф, «старые» знания о промышленных опасностях отбрасываются «новыми» российскими нефтегазопреработчиками, как бесполезные хвосты незнания. Взамен предлагается вырастить новые модернизаторские промышленные опасности, удобрив поля рисков лучшей международной практикой.

По проекту модернизированных правил безопасности [7] вся совокупность организационно-технических требований, ограничивающих опасные превышения технологических и архитектурно-планировочных параметров, заменяется документной процедурой подтверждения соответствия нефтегазоперерабатывающего производства его упрощенной модели, с использованием магических компьютерных программ и единственного риск-индикатора:

«Индивидуальный риск является допустимым риском, если не превышает следующих значений:

-  для работников производства – 10Е-4 случаев в год;

-  для населения – 10Е-6 случаев в год».

Внешне предложение нефтегазопереработчиков выглядит, как ранее говорили, «красивым инженерным решением». Но красота – страшная сила, и требует жертв. Оценим предлагаемое новаторами «увеличение аварийности и травматизма в целях повышения экономической и энергетической эффективности производства».

 Сначала о будущих жертвах. По данным Росстата за 2010 год во всей нефтеперерабатывающей промышленности России, во всех несчастных случаях на производстве погибло 9 человек. Если использовать форму показателей из лучшей международной практики, то индивидуальный риск смерти на производстве за год для каждого из 113235 работающих в отрасли составил 8×10Е-5. В прозаических терминах охраны труда это означает, что в год на тысячу работающих приходится 0,08 случаев смерти на производстве*. Примем это как оценку сверху.

_________________ 

* Следует признать значимость достижений лучшей мировой практики в презентации результатов с нужной «приятной» стороны. Так компактная экспоненциальная запись величины «8×10Е-5» в обыденном сознании воспринимается просто мизерной по сравнению с десятичной «0,08», сцепленной с пугающей «1000». В первом случае никаких умственных арифметических операций для сопоставления значений вроде бы и не требуется, все уже разделено и посчитано как надо неким «чокнутым профессором», а степенной знак «‑» дополнительно подпитывает чувство уверенности в несущественности проблемы. В новом российском законодательстве пошли еще дальше. В Пожтехрегламенте-2008 (№123-ФЗ) описание образа опасности гибели от пожаров сопровождается наноязами типа «одна миллионная», «одна десятимиллионная», «одна стомиллионная». Доступные умозрительные сравнения размеров этих долей с обыденными представлениями о процентах, например акций или откатов, не оставляют сомнений в защищенности россиян от пожаров. Если перевести эти «инновации» в «устаревшие» приземленные понятия, то оказывается, что вместо сегодняшних 14,5 тыс. ежегодно гибнущих в пожарах в помещениях РФ (усреднение за 2002-2011 гг.), закон требует, чтобы в 2012 году в РФ погибло менее 142 человек. Кроме того Пожтехрегламент-2008 устанавливает, что групповая гибель людей в пожарах должна происходить в десять раз чаще гибели одного индивида, желающие могут даже прочувствовать разницу – «одна десятимиллионная» и «одна стомиллионная».  

В предлагаемом же нефтегазопереработчиками проекте правил [7] в рассмотрение принимаются не все виды смертельного травмирования на производстве, а только непосредственно связанные с авариями и групповыми несчастными случаями, т.е. учитываемые Ростехнадзором события, число которых заведомо меньше, чем по линии охраны труда. 

Обратившись к данным Ростехнадзора за последние 10 лет (2002-2011 гг.), легко оценить, что в нефтегазоперерабатывающей промышленности России ежегодно в среднем происходит 6,8±1,7 аварий и погибает 4±1,3 человек. Если использовать данные Росстата о численности работающих, то оценка фонового среднегодового индивидуального риска гибели работающего нефтегазоперерабатывающей промышленности в авариях и в групповых несчастных случаях составляет (4±1,3)×10Е-5 или ~ 0,04 смертельных случаев в год на тысячу работающих. Кстати, это меньше, чем в целом по переработке нефти и газа, нефтехимии и газохимии в США – 4,6×10Е-5, по данным самих новаторов в  [1] со ссылкой на данные OGP (The International Association of Oil & Gas producers) 2010 года.

Не так важно, в каких формах представлена величина смертельных производственных потерь, а как она соизмеряется с радикальными предложениями по смене курса промышленной безопасности. 

Ведущие нефтегазопереработчики, неудовлетворенные текущим положением с аварийностью и травматизмом в отрасли (ах, «безопасность значительно ниже, чем в США») предлагают отказаться от государственного надзора за исполнением «старых» требований промышленной безопасности и ориентироваться на значение нового показателя смертельного травматизма, который в среднем в 2,5 раза хуже фоновых значений.

Другими словами, сетуя на то, что отечественная нефтегазопереработка отстает от США «по смертности в 2 раза», ведущие специалисты по безопасности желают модернизироваться и достигнуть 5-кратного отставания.

Кроме того, они предлагают и населению теперь не то что травмироваться, но и погибать в отраслевых авариях, чего ранее в России не наблюдалось. Что такое для населения «10-6», много это или мало? Положим, что вокруг каждого из 31-го крупного нефтегазоперерабатывающего предприятия России в зону новых аварий рискуют попасть ок. 5 тыс. человек, а вокруг 250 мини-НПЗ – ок. 200 рискующих, тогда по модернизированным правилам за десятилетие допускается смерть 2-х обывателей и соответственное кратное число травмированных. Получается как в известной кинокомедии: «У вас … несчастные случаи были?… Будут. Пшли…».  

Скажут, что там мелочиться, только в пожарах ежегодно этих обывателей угорает по 12-15 тыс. ежегодно. Неужели не пожертвуем нескольких неудачников на алтарь модернизации для блага новой нефтегазопереработки «как в США»?   

По мнению ведущих специалистов по безопасности в нефтегазопереработке, модернизацию отрасли сдерживают именно отсталые требования промышленной безопасности. Отсталость их в том, что они «установлены как обязательные». Концептуально в [1] они пишут: «действующая нормативная база России является сдерживающим фактором на пути технического прогресса… Таким образом, становится очевидным (является доказанным), что необходимым условием совершенствования нормативной базы… [по безопасности нефтегазопереработки]… является полный отказ от установления обязательных государственных (предписывающих) требований к организационно-техническим параметрам производств».

Всего делов то: прекрати госнадзор за соблюдением действующих правил, разреши работающим погибать в 2,5 раза чаще, чем сейчас, и модернизированная отрасль расцветет глубиной переработки в назидательный укор всем сомневавшимся в имитации лучшей международной практики. Как только это случится, можно и правила дорожного движения отменить, а модернизированным полицейским вместо радаров выдать айпады – нечего в засадах прятаться, пускай себе следят по интернету за «10‑4» индивидуального риска гибели на дорогах*.

_________________ 

* Для сравнения: на сегодня фоновый риск гибели в ДТП для россиянина за год ~2,2×10Е-5 или ~0,02 смерти на 1 тыс. чел. 

С жертвами немного разобрались, теперь о приятном. Какую нефтегазопереработку получим от продажи будущих мертвых душ? Об этом говорится туманно, весь пар уходит в гудок о модернизации. Что это такое для нас говорится невнятно, главное верить, чтоб это произошло «как в США».

  Мнение группы специалистов по безопасности о правилах безопасности, как тормозе модернизации, не разделяют их же коллеги по цеху. Публикуемая Росстатом по опросам промышленников оценка факторов, ограничивающих рост обрабатывающего производства за 2009-2011 гг. указывает, что наиболее важным в этом вопросе считается [14]:

- недостаточный спрос на продукцию организации на внутреннем рынке (55,3%);  

- неопределенность экономической ситуации (52,0 %);

- высокий уровень налогообложения (42,3%);

- недостаток финансовых средств (45,4%);

- высокий процент коммерческого кредита (34,3%);

- изношенность и отсутствие оборудования (23,5%);

- недостаток квалифицированных рабочих (22,5%);

- отсутствие или несовершенство нормативно-правовой базы (7,3%).  

Как видно решение проблем изменениями в законодательстве меньше всего волнует производственников. Откуда же тогда взялась идея о будущей модернизации производства в обмен на «допустимое обществом увеличение аварийности и травматизма»? Посмотрим, возможно, она обусловлена прошлым опытом развития и настоящим состоянием отрасли. Обратимся к официальным сведениям Минэнерго России и данным Росстата.

 Сырьем для нефтегазоперерабатывающей промышленности России служат, главным образом, добываемые у нас нефть и газовый конденсат. Нефтедобывающий комплекс России в современном виде создан в послевоенное время, в основном в 70-80 годы прошлого века (см. Рис. 1).  В докладе Минэнерго России о Генеральной схеме развития нефтяной отрасли до 2020 года [15] сказано, что «нефтедобывающая отрасль, достигнув максимальный уровень добычи в 1988 году в объеме 569 млн. тонн, пережила период существенного кризиса, как отражение общего спада производства в стране, упав в объемах почти в два раза (до 318-305 млн. тонн нефти в год). В начале 2000-х произошел подъем отрасли с восстановлением» уровня добычи конца 1970-х – ок. 500 млн. тонн (см. Рис. 1).

Рис. 1. Добыча нефти, включая газовый конденсат,
в РСФСР и РФ в 1928-2011 гг., млн. т.

 Похожая картина наблюдалась и в отечественной нефтеперерабатывающей промышленности (см. Рис. 2-а), достигшей в 1980-х своего пика по первичной переработке нефти (~ 300-325 млн. т). За годы реформ уровень переработки по сравнению с 1990 г. сначала упал почти вдвое (в 1998 г. до 164 млн. т), затем происходило восстановление омертвленных мощностей, и к 2011 г. (258 млн. т) по этому показателю достигнут уровень начала-середины 1970-х.

Рис. 2-а. Нефтеперерабатывающая промышленность в РСФСР и РФ в 1970-2011 гг.:  Первичная переработка нефти, млн. т

Рис. 2-б. Нефтеперерабатывающая промышленность в РСФСР и РФ в 1970-2011 гг. Производительность труда работающих в первичной переработке нефти, тыс. тонн/ чел.

После падения в 1990-х восстановительные темпы роста рыночной нефтегазопереработки оказались в 1,6 раза медленнее, чем в советское время, и это – практически на тех же самых мощностях, уровнях производства и почти с тем же кадровым составом (ср. на Рис. 2-а наклон кривой роста в 1970-1980-х и в 1998-2011 гг.). Действительно есть серьезный повод задуматься о технологической модернизации, т.к. эффект восстановления заброшенного в 1990-е производства иссякает – уже практически достигнуты дореформенные значения уровня использования производственных мощностей (Рис. 3) и производительности труда в нефтепереработке (Рис. 2‑б).

Рис. 3. Уровень использования среднегодовой производственной мощности  в первичной переработке нефти, %

Можно заметить, что правила безопасности и безопасное производство стали резко «устаревать» лишь в постсоветский период, поэтому ссылки на правила как «тормоз модернизации» не годятся. Ведь в почти той же технико-социальной системе, но с другими производственными целями – и производство модернизировали и правила меняли – реализацию этих функции обеспечивала отечественная отраслевая наука, которой сейчас практически нет – и которая новой нефтегазопереработке «и не по уму, и не по карману».

 Из располагаемых ныне нефтеперерабатывающих мощностей (ок. 280 млн.т/год) за два десятилетия в новой российской нефтегазопереработке (1991-2011 гг.) введено в действие всех производственных мощностей (включая мини-НПЗ) за счет нового строительства, расширения, реконструкции и технического перевооружения лишь на 39,3 млн.т/год, а подавляющее большинство (более 85 %) располагаемых сегодня производственных мощностей создано в РСФСР.  Из ныне действующего 31-го крупного НПЗ* еще в царской России в 1911 г введен единственный Краснодарский НПЗ (современные мощности на 2,2 млн.т/год), в советской России до войны введены 7 НПЗ (~45 млн.т/год), в военный и послевоенный период до 1954 года – 6 НПЗ (~44,8 млн.т/год), в 1955-1966 гг.  – 10 НПЗ (~137,9 млн.т/год) и затем с перерывом в 1979-1985 гг. – 4 НПЗ** (~14,8 млн.т/год). За 1966—1991 гг. в СССР было построено только 7 крупных нефтеперерабатывающих заводов, из них 6 — вне РСФСР (в Лисичанске, Мозыре, Мажейкяе, Чарджоу, Чимкенте и Павлодаре).  За два десятилетия с 1991 по 2011 г. в новой России построено 5 новейших крупных НПЗ (~16,8 млн.т/год), причем три из них (~7,5 млн.т/год) имеют глубину переработки менее 65 %***.  

________________________

* Здесь и далее под аббревиатурой НПЗ понимаются все виды крупных нефтегазоперерабатывающих производств, учитываемых Минэнерго России в первичной переработке нефти и газового конденсата.
** Нижнекамскнефтехим – 1979 г., Ачинский НПЗ – 1981 г., Астраханский ГПЗ – 1981 г., Сургутский ЗСК – 1985 г.
*** Ильский НПЗ (2002 г.) – 63%, Антипинский НПЗ (2006) – 55%, Новошахтинский ЗНП (2009) – 65%  

 Лучше дела с глубиной переработки у флагмана новой российской нефтепереработки ОАО «ТАНЕКО»: на 2012 г. – 72%. Первоначально завершение строительства комплекса намечалось на 2009 ‑ 2011 годы. Комплекс должен был включать НПЗ мощностью 7 млн. т нефти в год, завод глубокой переработки нефти мощностью 3,5 млн. т в год и нефтехимический завод по производству продукции на основе ароматических углеводородов. Как пишет деловая электронная газета Татарстана БИЗНЕС Online «на сегодняшний день имеется только большой «самовар» в виде сданной установки ЭЛОУ-АВТ-7, которая «варит» в промышленных масштабах мазут, печное топливо и основу для производства прямогонного бензина, переводя на них нефть в режиме «промышленного опробывания»… Сейчас ударными темпами строят установку гидрокрекинга, что позволит наладить производство товарного бензина, но ее ввод обещают в лучшем случае в 2013 году. По оптимистичным расчетам, НПЗ по «простой топливной» схеме (производство бензина и дизтоплива) будет запущен в промышленную эксплуатацию не раньше 2014 года. Сравните с первоначальными планами - глубокая переработка и «ароматика» заработают уже в 2009 - 2011 годах» [16]. 

Неужели и вправду старые правила безопасности заставляют промышленников проектировать и создавать в XXI-ом веке нефтеперерабатывающие заводы 1960-х годов? Подобный постановочный ответ никому и в голову не приходит, кроме ведущих специалистов по безопасности нефтегазопереработки. Что же движет промышленниками?

Как сказано в докладе Минэнерго России 2010 г. «ключевыми проблемами нефтепереработки сегодня являются устаревшие технологии производства и отсутствие инвестиций в увеличение глубины и качества переработки в предыдущие годы. … Глубина переработки нефти в среднем по отрасли в 2010 г. составляет 70%. При этом, из 28 крупнейших российских НПЗ 16 заводов (134 млн.тонн) имеет глубину переработки менее 70%, 12 заводов (102 млн.тонн) – 70% и более. Несмотря на технологическую отсталость российские НПЗ получают высокую маржу и не имеют стимулов к повышению глубины переработки. Качество дистиллятов находится на очень низком уровне, так 30% в корзине продуктов нефтепереработки занимает мазут, 70% которого экспортируется в Европу, где его перерабатывают и превращают в дизель и бензин высокого качества. 

 А что же с инвестициями? Текущий налоговый режим, когда пошлина на мазут в 2,5 раза ниже пошлины на нефть и почти в 2 раза ниже пошлины на светлые продукты, стимулирует лишь к выжиманию максимума из того, что было построено ещё в советское время, при минимуме капитальных затрат, и созданию экспортно-ориентированных нефтеперерабатывающих заводов, в том числе мини-НПЗ, которые нефть превращают в мазут, прямогонный  бензин и дизель низкого качества для дальнейшей отправки на экспорт. Справочно: По оценке министерства, количество таких НПЗ в стране достигает 250, а их совокупный объем переработки составляет 12 млн. тонн в год. При этом в 2008 году маржа среднего российского НПЗ составляла 15 долларов на баррель – что в 2-3 раза превышало маржу западных гораздо более технологичных коллег» [15].

 С такими показателями экономической эффективности отрасли не страшны пугающие сравнения с США от ведущих менеджеров-нефтегазопереработчиков, – ах «удельная производительность в России ниже в 1,5 раза, удельные трудозатраты в 4 раза выше» [5] – что с того, ведь маржа в 2-3 раза выше*. О какой еще «технологической рациональности (экономической эффективности)» [5] для периферийного производства мечтают менеджеры-нефтегазопереработчики, куда ж еще выше?

__________________

* Поданным Росстата рентабельность работы организаций по виду экономической деятельности «Производство кокса и нефтепродуктов» составляла в 2005 г. – 21,4%, в 2007 г. – 27,5%, в 2008 г. –  27,8%, в 2009 г. – 26,3%, в 2010 г. – 25,5%, в 2011 г. – 19,3% [14].  Как пишет газета «Ведомости» 22.06.2012 «из-за политики сдерживания топливных цен внутри страны и введения налогового режима 60-66, маржа переработки сейчас не так высока — $3-4 за баррель (против $10-15 год назад)».

 На недавнем заседании Комиссии по модернизации и технологическому развитию экономики России (23 марта 2010 года, Ханты-Мансийск) также речь шла о приоритетном обеспечении промышленной безопасности при планируемой технологической модернизации нефтегазоперерабатывающих производств**, а не об обмене безопасности на экономическую свободу.

____________________ 

** По результатам заседания данной Комиссии и во исполнение Поручения Президента Российской Федерации (№ Пр‑839 от 29.03.2010) Минэнерго России совместно с ОАО «Газпром нефть» заказали в ЗАО «ТАУ» разработку концепции по совершенствованию нормативной базы обеспечения безопасности в нефтегазопереработке [1], основные положения которой легли в основу обсуждаемых публикаций и предложений ведущих специалистов по безопасности нефтегазопереработки [2-7].   

Аналогичный подход изложен и в подготовленной Ростехнадзором и одобренной 28 июля 2011 года Президиумом Правительства РФ «Концепции совершенствования государственной политики в области обеспечения промышленной безопасности с учетом необходимости стимулирования инновационной деятельности предприятий на период до 2020 года». Руководящим принципом концепции обозначен риск-ориентированный подход к обеспечению безопасной эксплуатации опасных производственных объектов. Хорошо известно, что современные методы анализа риска весьма полезны для оценки будущих опасностей, но никому и в голову не приходило отказаться от действующих правил безопасности под предлогом «современности риска», и сделать в промышленной безопасности фетиш из «10-4» по уже печальному примеру «10-6» из и.о. инновационного техрегламента о требованиях пожарной безопасности 2008 года.  

Как видно подавляющее большинство ответственных коллег новаторов – и по цеху, и по лаборатории, и по офису – не разделяют их мнения о препятствиях действующих правил промышленной безопасности для технологической модернизации отрасли. Возможно, все остальные специалисты ошибаются и не знают лучшей международной практики? Рассмотрим наиболее важные методические принципы, на которых строят свои рассуждения менеджеры‑нефтегазопереработчики, тем более в публикациях они для убедительности неоднократно ссылаются на «разумную достаточность» [4] и «технологическую рациональность» [5] своих предложений, полученных «следуя законам природы» [2].

Выделим принципиальные предложения и вопросы, выдвинутые менеджерами по промышленной безопасности крупнейших нефтегазовых компаний России.

Об этом и далее см. ЧАСТЬ II и ЧАСТЬ III

  Весь материал в PDF>>

Литература к Части I:

1.     Концепция совершенствования нормативной правовой базы в области проектирования, строительства и эксплуатации нефтеперерабатывающих, газоперерабатывающих и нефтехимических производств в части, касающейся изменения существующих требований безопасности (с учетом зарубежного опыта и современного развития техники и технологий), для обеспечения надлежащего уровня производственной безопасности. – Минэнерго России, ОАО «Газпром нефть», ЗАО «Технологии: Анализ и Управление». – 2010 г. (http://riskprom.ru/load/0-0-0-303-20 )

2.     Черноплеков А.Н., Николаенко О.В. Совершенствование нормативных правовых актов в нефтегазовом комплексе России поддерживает модернизацию// Нефть и газ Евразия. – 2011. – № 3. (http://www.oilandgaseurasia.ru/articles/p/137/article/1455/ )

3.     A. Chernoplekov, O. Nikolaenko. Push to Modernize Drives Government, Industry to Rewrite Safety Regs for Processing Industry // Oil&Gas Eurasia. – № 3. – 2011 (http://www.oilandgaseurasia.com/articles/p/136/article/1448/#)

4.     Караев А., Николаенко О., Черноплеков А. По принципу разумной достаточности// ТЭК. Стратегии развития. – 2010. – № 5.

5.     О.В. Николаенко, А.Н. Черноплеков, И.А. Заикин, А.С. Крюков. Совершенствование основ и процессов проектирования, строительства и эксплуатации производств переработки нефти и газа, нефтехимии и газохимии через изменение в регулировании промышленной безопасности // Безопасность труда в промышленности. – №4. – 2012. – с.44-51 (http://riskprom.ru/DXfile/pdf_publikacii/2012/BTP_Chernoplek_PB_04_2012.pdf )

6.     О.В. Николаенко. Совершенствование основ и процессов проектирования, строительства и эксплуатации производств переработки нефти и газа, нефтехимии и газохимии через изменение в регулировании промышленной безопасности. Доклад на заседании секции по безопасности объектов нефтегазового комплекса научно-технического Совета Ростехнадзора. 1 ноября 2011 г. (http://riskprom.ru/load/0-0-0-302-20 )

7.     Проект Правил обеспечения промышленной безопасности нефтеперерабатывающих, нефтегазохимических и газоперерабатывающих комплексов. http://www.gosnadzor.ru/obsuzhdenie-zakonoproektov-proektov-normativnih-pravovih-aktov/pravila-obespecheniya-promishlennoy-bezopasosti-neftepererabativayushchih-neftegazohimicheskih-i-gazopererabativayushchih-kompleksov/

8.     ПБ 09-566-03. Правила безопасности для складов сжиженных углеводородных газов и легковоспламеняющихся жидкостей под давлением (утв. постановлением Госгортехнадзора РФ от 27 мая 2003 г. N 43)

9.     ПБ 12-609-03. Правила безопасности для объектов, использующих сжиженные углеводородные газы (утв. постановлением Госгортехнадзора РФ от 27 мая 2003 г. N 40)

10.   ПБ 03-584-03. Правила проектирования, изготовления и приемки сосудов и аппаратов стальных сварных (утв. постановлением Госгортехнадзора РФ от 10 июня 2003 г. N 81)

11.   ПБ 03-591-03. Правила устройства и безопасной эксплуатации факельных систем (утв. постановлением Госгортехнадзора РФ от 10 июня 2003 г. N 83)

12.   ПБ 03-585-03. Правила устройства и безопасной эксплуатации технологических трубопроводов (утв. постановлением Госгортехнадзора РФ от 10 июня 2003 г. N 80)

13.   Жулина С.А. Отзыв на статью О.В. Николаенко, А.Н. Черноплекова, И.А. Заикина, А.С. Крюкова «Совершенствование основ и процессов проектирования, строительства и эксплуатации производств переработки нефти и газа, нефтехимии и газохимии через изменение в регулировании промышленной безопасности» // Безопасность труда в промышленности. - №4. - 2012. - с.52-53 (http://riskprom.ru/DXfile/pdf_publikacii/2012/BTP_Chernoplek_PB_04_2012.pdf )

14.   Россия в цифрах. 2012: Крат.стат.сб./Росстат – M., 2012. – 565 с.

15.   Доклад Минэнерго России (С.И. Шматко 28 октября 2010 года) по вопросу Генеральной схемы развития нефтяной отрасли на период до 2020 года. (http://minenergo.gov.ru/press/doklady/5548.html )

16.   Пять причин отставки рулевого «стройки века» // Деловая электронная газета Татарстана БИЗНЕС Online. - 01.06.2012. –  http://www.business-gazeta.ru/cgi-bin/artic.pl?id=60478

Весь материал в PDF>>