Настоящее и будущее осваивается в двух
крупных формах – имитации или
проектирования. На нашей почве доктрина
модернизационного подражательства в
последние десятилетия себя почти
исчерпала. В усердных попытках прозападных
реформ хорошо штампуются лишь кривые
зеркала из комнаты смеха – не получается заимствовать
природно-климатические условия,
культурно-исторические типы человека,
уклады хозяйства и особенности
техноландшафтов. Жизнеустроение не
скопируешь, его можно и нужно самим
проектировать, строить, обновлять,
ремонтировать – а начинать с кирпичиков
материального и духовного существования.
Промышленное производство – определяющий
базис современной индустриальной
цивилизации. Наставленный имитационный
путь к рынку через деиндустриализацию
весьма пагубно отразился на отечественной
технической культуре. В промышленности
это выразилось в лавинообразном росте
износа основных фондов на фоне не менее
масштабного падения объема производства
и его энерготехвооруженности, снижения
производительности труда и сокращения
числа квалифицированных рабочих.
Серьезно подпорчена уникальная
цивилизационная оболочка безопасного
труда в отечественном производстве.
Задуманная еще в прошлом веке сфера
промышленной безопасности создавалась
на рубеже веков, чтобы оберегать народ
и его хозяйство от жалящих издержек
экспансии прогресса техники в природу
– промышленных аварий, которые несут
жизненные и смертные страдания
человеку-труженику.
В 70-80-е годы предыдущего столетия
сложность технических систем перерастает
использовавшиеся инструменты обеспечения
их технической надежности. Происходят
тяжелые техногенные аварии:
− Стейтен Исланд (США, 1973, пожар с участием
СПГ, погибло 40 чел.),
− Потчефструм (ЮАР, 1973, утечка аммиака,
погибло 18 чел.),
− Фликсборо (Великобритания, 1974, взрыв
циклогексана, погибло 28 и травмировано
89 чел.),
− Декейтор (Иллинойс, США, 1974, взрыв
пропана, погибло 7 и травмировано 152
чел.),
− Беек (Нидерланды, 1975, взрыв пропилена,
погибло 14 и травмировано 107 чел.),
− Севезо (Италия, 1976, токсическое
заражение от выброса диоксина, пострадало
30 чел., переселены 220 тыс. чел.),
− Уэстуэго, Галвестон и др. (США, декабрь
1977 г., 5 взрывов пыли за 8 дней на разных
элеваторах, погибло 59 и 48 чел. ранены)
− Сан-Карлос (Испания, 1978 г, взрыв
пропилена, погибло 215 чел.),
− Санта Круз (Мексика, 1978, пожар с
участием метана, погибло 52 чел.),
− Ортуэлла (Испания, 1980, от взрыва пропана
погиб 51 чел.),
− Бхопал (Индия, 1984, выброс метилизоцианата,
погибло более 2 тыс. чел, стали инвалидами
более 200 тыс. чел),
− Сан-Хуан-Иксуатепек (Мехико-Сити,
Мексика, 1984, взрывы сжиженного нефтяного
газа, погибло 644 чел., 7087 чел. травмированы),
− Арзамас (СССР, 1988, взрыв гексогена,
погиб 91 чел., пострадали 1500 чел.),
− Piper Alpha (Северное море, 1988, взрыв газа
на морской нефтедобывающей платфоме,
погибло 167 из 226 чел.),
− Уфа (СССР, 1989, взрыв ШФЛУ, погибли 575,
ранены более 600 чел.).
За рубежом накопленное знание о крупных
промышленных авариях было формализовано
в директивах Севезо I (1982 г.)
и Севезо II (1996 г.).
После аварии на АЭС в Тримайл-Айленд
(США, 1979 г.) выдвинут эгоцентричный
принцип исследования безопасности,
когда в центр внимания ставится не
опасный объект, а индивид.
Толчком к
выработке отечественной концепции
обеспечения безопасности в техносфере
стала авария на Чернобыльской АЭС (СССР,
1986 г.). В известных программных работах
академика АН СССР В.А. Легасова
выражалась необходимость формирования
новой методологии обеспечения
безопасности, являющейся одновременно
научно-технической и социально-экономической
проблемой. Такая методология создавалась
не на пустом месте от Чернобыля, а
кропотливо (буквально кровью и потом)
формировалась отечественными учеными
и практиками – например, в ВМФ еще за
три десятилетия до Чернобыля.
Опыт крупных промышленных аварий
показал, что в сложных технико-социальных
системах одних только техники безопасности
и охраны труда оказывается недостаточно.
Для управления такими системами (типичный
пример – опасный производственный
объект) необходимы не только знания о
технике, поэтому промышленная безопасность
идет рука об руку с социологией.
Известно,
что большинство российских предприятий
родом из советского прошлого – у них
множества явных и неявных энерго-материальных,
информационных, социально-экономических
и иных связей с окружающими техноландшафтами.
Именно поэтому у нас в творческом
преодолении бытовавшей концепции
«абсолютной безопасности» сложилось
представление о безопасности промышленного
производства как системной категории.
Иными словами, безопасность рассматривается
как жизненный атрибут взаимопомощи при
функционировании сложных технико-социальных
систем в нечужеродном окружении
техноландшафтов. Запад же идет совсем
другим путем: источник опасности и
потенциальные жертвы конкурируют –
например, в форме «заботы» о защите
индивида от чрезмерных опасностей.
Вопрос о мере и приемлемости этой
«чрезмерности» отстаиваться в
схватке рискующих жизнью и рискующих
прибылью. К чему это приводит в традиционных
обществах со слабым конкурентным
(протестантским) духом мы скоро почувствуем
на собственной шкуре после опусов
«модернизации» от реформы
технического регулирования.
В России на рубеже веков наметились
переходы от техники безопасности к
обеспечению промышленной безопасности,
от методов «пожарной команды» к
обеспечению пожарной безопасности и
безопасности в чрезвычайных ситуациях
– это хорошо прослеживается в новеллах
российского законодательства. В поисках
будущего в сфере обеспечения безопасности
в техносфере мы пока не движимы
схоластическим идеями рыночной
конкуренции, а предпринятые извне
наставнические попытки в виде реформы
технического регулирования дали сбой.
Мы должны извлечь урок и не можем
оставаться слепыми котятами, в ожидании
приятной стабилизации («все будет
хорошо»), которая может оказаться
гораздо хуже хаоса настоящего.
Сегодня техносфера нашей жизни идет
вразнос, за которым «порядок»
грядет лишь в виде остовов оборудования
и евроофисов на костях приватизированных
заводов и фабрик, с потемкинскими
вкраплениями анклавов конкурентноприспособившихся
производств – «теплиц прогресса».
Всем нам нужна безаварийная остановка
с четким планом о последующем безопасном
запуске отечественного хозяйства.
Внешнее хозяйство (мировая экономика)
лелеет лишь паразита, прожигающего
кладовые нашей земли на алтаре глобинтерна.
Такой план-запуск не по плечу возвысившемуся
сегодня культурно-историческому типу
стяжателя, имитатора и конформиста. Его
творчески бесплодная частица всегда
содержится в человеке (лень,
безынициативность, корысть,
безответственность, презрение к труду).
Но сегодня она стала уже не частицей, а
большей частью – слишком поистерлись
губки тисков традиционной евразийской
культуры. На них зачем-то стали «выдавливать
по капле раба», и не заметили, как
прищемили руки труженику.
Первый шаг к плану неимитационного
построения нечужеродного будущего –
осознание своего настоящего с рефлексией
побед и бед прошлого. Проектирование
образа будущего должно вестись во всех
жизненно важных сферах. Без прикладных
инструментов анализа и синтеза
накопленного знания тут не обойтись. В
оберегающей производство оболочке –
в сфере промышленной безопасности –
такой инструмент вроде бы сначала был
заимствован как «управление риском»,
но затем творчески переработан до
сподручных отечественных методов
анализа опасностей и оценки техногенного
риска.
Сегодня методы анализа опасностей и
оценки риска востребованы как никогда.
В ходе реформы технического регулирования
обновление действующих норм и правил
было заморожено под предлогом разработки
технических регламентов. На деле
регламенты оказались вечно обсуждаемыми
пустышками, а степень износа основных
фондов превысила оберегательные возможности
действующих требований безопасности.
Пришедшие в нефтегаз западные технологии
также часто не укладываются в язык
постсоветских норм. Проектировщики и
производственники оказались в ловушке
правил безопасности – выполнить (,)
нельзя (,) отступить. Рынок нашептывает
– ставь вторую запятую – кредиты
безопасности спишут (т.е. повесят эти
издержки на плечи внерыночных безмолвных
жертв – природу, население, производственный
персонал, институты жизнеобеспечения,
госслужбы спасения и надзора).
К счастью,
пока большинство наших предпринимателей
не может поступиться совестью и
безопасностью производства ради
сиюминутного прироста прибыли. Поэтому
когда в конкретном уникальном случае
какого-либо проекта или производства
общие требования безопасности не
срабатывают их не отбрасывают, а смягчают,
измеряя обоснованность инструментарием
анализа опасностей и оценки риска: дело
в том, что невиданный (по рыночным меркам)
запас прочности имеют не только основные
производственные фонды из советского
прошлого, но и сопровождающие их
требования безопасности. Образно можно
сказать, что анализ риска для требований
безопасности подобен неразрушающему
контролю для продления ресурса
оборудования постсоветских опасных
производственных объектов.
Здесь нельзя
впадать в крайность – т.е. подменять
неисполнение требований измерительным
инструментом: например, невозможно
физически обосновать стометровые
минимально безопасные расстояния от
типового продуктопровода с ШФЛУ (здесь
«поможет» только хиромантия
«управления риском»). Но вполне
разумно сократить для конкретных
участков излишне пессимистичное
требование о трехкилометровых зонах в
рамках специальных технических условий,
содержащих обоснованные технические
решения и адресные меры обеспечения
безопасности. Собственно так и поступали
в советском прошлом — вынужденные
отступления допускались по жесткой и
«непрозрачной» процедуре лишь в
очень частных случаях. Когда масса таких
«частностей» превышала некий
критический порог — уточняли нормы и
правила. Сегодня риск-анализ должен
помочь высветить «непрозрачность»
процедуры частного отступления от норм
безопасности. Принимать решение все
равно придется, руководствуясь
нравственными ориентирами — рыночная
цена не может заменить наши традиционные
православные, мусульманские и советские
ценности.
Творческий коллектив научных сотрудников
из АНО «Агентство исследований
промышленных рисков» и ООО «НТЦ
«Промышленная безопасность» более
десяти лет назад разработал основы и
внедрил в практику отечественную
методологию анализа техногенного риска,
закрепленную в широко известном РД
03-418-01 «Методические указания по
анализу риска опасных производственных
объектов», а также в документах
Ростехнадзора по декларированию
промышленной безопасности (РД 03-314-99, РД
03-14-2005, РД 03-409-01, РД 03-26-2007, ТОКСИ-2,3 и др.).
Сегодня этот же коллектив (Сидоров В.И.,
Печеркин А.С., Кручинина И.А., Лисанов М.В.,
Сумской С.И., Гражданкин А.И., Дадонов
Ю.А., Симакин В.В., Карабанов Ю.Ф., Кловач
Е.В., Шалаев В.К. и др.) обновляет и
использует риск-анализ сообразно
практическим задачам восстановления
производства, в тесном сотрудничестве
с ответственными российскими
хозяйственниками и государственными
надзорными органами.
См. официальную информацию о нас на www.safety.ru
|
