Характерные тезисы из интервью Ведомостям 26 января 2011
... событиями, которые случились в «Домодедово». ... Сейчас медики занимаются ... указания все даны, алгоритм такого рода работы в нашей стране существует... .... у нас есть эта беда, — мы далеко не всегда применяем даже самое важное законодательство. Поэтому я дал поручение генеральному ... ... Наша задача в том, чтобы пропагандировать наши возможности, откровенно рассказывать, в чем сильные стороны российской экономики и нашей правовой системы, и не менее откровенно говорить о наших трудностях, о наших слабостях, о нерешенных проблемах. Мне кажется, что только такой открытый диалог позволяет лучше понять, в каком состоянии находится Россия
А мы действительно ждем инвестиций, мы хотим быстрого восстановительного роста после периода кризиса. ... оно будет адресовано всем, кто заинтересован развивать экономические отношения с Россией, вкладывать в Россию деньги, создавать совместные предприятия, искать новые точки роста. В конечном счете — заниматься вместе с нами модернизацией экономики нашей страны. ...
... слишком разные страны, слишком разные интересы, у всех свои проблемы. Но этот кризис меня убедил в том, что даже очень разные государства все-таки способны договариваться, способны формировать планетарную макроэкономическую политику, способны влиять на нее, принимать неприятные для себя решения. Мы находимся в этом глобальном процессе, предлагаем свои идеи, например, в отношении судьбы международных финансовых организаций и того, что называется международным финансовым порядком, — вплоть до формирования «новых бреттон-вудских институтов» .
— ... о каких успехах модернизации вы собирались рассказать международному сообществу?
— Я не считаю, что есть какие-то выдающиеся успехи, но есть несколько положительных вещей. Первое: ... без модернизации экономики, только за счет ресурсов углеводородного развития, нам ничего не сделать. Это очень важно! ... у нас исчерпаны возможности сырьевого роста. И именно в этом я вижу основной положительный результат первых шагов модернизации.
Второе, ... не просто говорим о том, что нам нужно модернизировать промышленность, внедрять новые технологии. Это было бы очень по-советски. Мы наметили пять основных направлений, по которым эта модернизация должна идти, все они известны, и по каждому из них есть развитие. Оно не фантастическое, но оно есть. У нас строятся фабрики по производству лекарств, часть новых препаратов уже даже лежит на полках в аптеках. И это нормальные препараты по разумным ценам. Мы занимаемся коммуникациями, создаем суперкомпьютеры, цифровые модели. Сейчас это уже делается в плановом порядке.
И третье. Мы сумели поменять законодательство, ориентируя его на модернизацию экономики, на модернизацию промышленности прежде всего. Что я имею в виду? Еще года три назад никто не занимался технологическими нормативами, техническим регулированием. А то, что это мешает всем работать, что устаревшие нормативы сковывают всех по рукам и ногам, как-то ускользало от внимания. И мне пришлось в достаточно жестком ключе заставить и правительство, и наши организации предпринимателей взяться за эту работу. В результате появился современный закон о техническом регулировании. Плюс я, по сути, продавил решение о том, чтобы в России можно было применять законодательство Евросоюза. Да, это свидетельство того, что у нас неразвитое законодательство. Но уж лучше не терять время и иметь возможность эти законы применять, чем ждать, пока мы создадим свои.
Наконец, есть консолидирующие проекты, которые имеют значение — например, «Сколково». Конечно, «Сколково» не решит всех проблем, не поднимет всю страну. Но мы должны показать, как можно организовать инновационный бизнес в том ключе, в котором это делается во всем мире. У нас много наукоградов, они все хорошие, там работают блестящие ученые, подвижники своего дела. Но организация там зачастую еще советская, она пока нежизнеспособна в условиях рынка. Стало быть, нужно создать новую модель. Таковы весьма скромные результаты модернизации.
— Если бы у нас были другие институты власти, начиная от президента и правительства и заканчивая муниципальными органами управления, может быть, нам и модернизация не потребовалась бы. Если бы они были в таком же состоянии, как, допустим, в Евросоюзе. Но мы-то в России. Поэтому, если вы меня спрашиваете, всегда ли институты власти оказывают положительное влияние на модернизацию, то мой ответ — нет. Они зачастую тормозят ее, и в этом пороки нашей власти, причем снизу доверху. Но иной власти у нас пока нет, и ее невозможно поменять за один день. Власть — это ведь не абстрактный институт. Это набор людей — с привычками, желаниями, пороками. Мы очень часто о коррупции говорим. Легко поймать одного коррупционера за руку и прилюдно его наказать. Но ведь коррупцией поражена вся система, а не один человек. Увы, у нас только за шесть месяцев прошлого года за коррупционные преступления были осуждены несколько тысяч человек, в том числе весьма высокопоставленные. Но ведь не боятся. Это следствие общих проблем в управлении, никаких сомнений нет. Я с вами согласен.
— То есть вы признаете, что все равно потребуется модернизация других институтов?
... я не считаю, что достаточно поменять политические институты, привести их в порядок, и у нас будет другая экономика. Это иллюзия, что возникнут хорошие чиновники, которые не будут брать взяток, государство, которое не будет вмешиваться в экономическую жизнь, суды, которые будут всегда последовательны и будут выносить абсолютно правосудные и мотивированные приговоры, — и будет создано общество всеобщего благоденствия. Здесь нет прямой зависимости, это разные слагаемые успеха. Вы знаете примеры весьма жестких, иногда авторитарных обществ, которые очень успешны в экономическом плане, где мало коррупции и все развивается по вполне оптимистическому экономическому сценарию, но политические институты в этих странах развиты весьма слабо.
... зачем вы за это беретесь? Вы же не победите коррупцию ни за год, ни за два, за президентский срок не победите. Это абсолютно справедливо. В какой-то момент люди начнут уставать, думать, что какие-то решения приняты, а коррупция как была, так и есть, с нас как тянули, так и тянут. И будет большой диссонанс между словами президента и реальной ситуацией. Но если так рассуждать, то мы никогда не начнем борьбу с коррупцией. Я считаю, что я правильно поступил, когда поднял эту тему на высший уровень, и, что бы там ни говорили, мы борьбу начали. Да, успехов почти нет ... Мы ведь впервые за всю тысячелетнюю историю России создали антикоррупционное законодательство....
... Я долго размышлял, почему у нас такое разнузданное положение с коррупцией, и нашел несколько причин. Есть исторические причины, о которых все говорят, потому что брать взятки в нашей стране всегда было делом незазорным. В середине XIX в. даже вышла книжка «Как правильно брать взятки». Это отражение общественной ментальности. Кроме того, мы все-таки очень быстро шагнули из тоталитаризма, в принципе, во вполне либеральное общество. У нас с момента революции до момента возврата к современным формам экономики прошла жизнь целого поколения людей, 80 лет. В отличие даже от восточноевропейских стран мы начинали строительство нового экономического общества с начала, нам не на кого было даже опереться. Этот быстрый переход не самым лучшим образом сказался на людях. Возникли очень упрощенные представления об экономической справедливости, о рынке, о возможности зарабатывать деньги.
— Об успехе. Успех стал измеряться деньгами.
— Совершенно верно. Я не идеалист по своим взглядам, но все-таки любая экономическая доктрина, любой экономический строй должен быть в целом морален. Только тогда он может быть успешен. А у нас эти критерии в 90-е гг., да и в прошлом десятилетии, были очень сдвинуты. И любой денежный успех стал восприниматься как абсолютная ценность. Можно делать все что угодно, если в конечном счете ты заработал деньги, сумел договориться с властями, с коллегами. Но во всем мире это не так. И в том числе именно поэтому там меньше коррупционных преступлений. Нравственный момент имеет значение.
— Есть еще один повод для тревоги: показатель оттока капитала за прошедший год оказался равен кризисному. Это признак плохого инвестиционного климата. Особенно настораживает, что деньги стали утекать более мелкими порциями.
... Когда утекают большие деньги, это может объясняться приобретением крупных иностранных активов, желанием крупных бизнесменов что-то купить для личного использования — что, может быть, не очень правильно, но в целом объяснимо. Но когда речь идет о небольших переводах, это уже скорее системная проблема, и на нее нужно обратить внимание. Поэтому мы обсуждали с Эльвирой Набиуллиной вопросы дальнейших изменений в законодательстве, направленных на оптимизацию инвестиционного климата, что тоже весьма сложная задача.
Хотя в целом все выглядит неплохо: мы довольно быстро восстанавливаемся после кризиса. И даже есть около 4% роста ВВП — еще учитывая, что 0,5-0,7% мы потеряли из-за пожаров в прошлом году, это хорошие цифры в масштабах Европы. Мы реально сумели справиться с безработицей, по сути, вернули ее на докризисный уровень. Все социальные обязательства государства исполняются, здесь никто не имеет права кинуть камень в правительство. Я когда собирал кабинет министров в самый трудный период, мы обсуждали, что можно все порезать, но у нас был такой низкий уровень жизни населения, и такая бедность, и такой низкий порог выплаты пенсий, что, если это все отбить, тогда вообще непонятно, ради чего мы развиваем экономику, занимаемся этой самой модернизацией. Именно поэтому мы сохранили социальные обязательства.
.
..Я тоже был бы очень рад, если помимо сохранения социальной и экономической стабильности кризис принес бы и то самое долгожданное экономическое очищение. Он действительно не сработал в таком плане, как мы ожидали, и действительно часть неэффективных производств сохранилась. Но я считаю, что это все-таки гораздо лучше, чем заплатить за эффективную экономику ухудшением жизни людей. В России в силу разных причин (я в этом абсолютно убежден) это абсолютно неприемлемая цена.
... Политическая конкуренция, безусловно, необходима, нечего даже обсуждать. Это такая прививка от авторитарных или тоталитарных тенденций, способ разрешения противоречий. И я согласен, что наличие конкурирующих сил в конечном счете оздоровляет ситуацию, но только в конечном счете. ...произошло сращивание власти с бизнесом, а бизнеса с криминалом. ... политическая конкуренция на низовом уровне есть, но она не блокирует преступность, к сожалению. Конечно, конкуренция, если она проходит в законных рамках, не ослабит государство. ... партий во власти. В конечном счете — сменяющих у власти друг друга, для того чтобы устранять проблемы текущей жизни.
...
— Давайте об экономике. Кажется, что такие мегапроекты, как «Сколково», Олимпиада-2014, чемпионат мира по футболу, саммит АТЭС, Международный финансовый центр в Москве, это просто попытка модернизировать конкретные регионы, когда под конкретный проект вынуждено подтягиваться все остальное: инфраструктура, финансы, строительство, дороги, даже изменение законодательства. Действительно ли это так?
— Эффект от крупных мегапроектов, конечно, заключается не только в том, чтобы пыль в глаза пустить и доказать, какие мы крутые и сильные — хотя иногда и это надо для того, чтобы нация чувствовала себя реально успешной. Прежде всего смысл в том, чтобы помочь жителям большого региона, и в этом ничего зазорного нет. И кстати, так поступаем далеко не одни мы.
Вот я вспоминаю, как японцы проводили встречу «восьмерки» на острове Окинава, на самом заброшенном острове Японского государства. Они потратили около миллиарда долларов — по тем временам были большие деньги — и подняли инфраструктуру. Ну разве это так плохо? Я считаю, что нет.
Мы все были на Дальнем Востоке, мы знаем, в каком там все состоянии. Очень все тяжело, нет элементарных инфраструктурных условий. Во Владивостоке канализации нет. Даже если бы не было саммита АТЭС, нужно было бы его придумать для того, чтобы туда так целенаправленно потратить деньги. Россия — все-таки очень сложная страна, мы не можем сразу все сделать. Поэтому нужны приоритеты, нужны вот такие точки развития.
....по каким критериям будете оценивать свою работу на этом посту?
— Знаете, я не думаю, что это будут какие-то сверхъестественные критерии. Прежде всего — это качество жизни людей. Наша способность победить кризис, который пришелся на период моего президентства, наша способность отвечать на наиболее жесткие вызовы, с которыми сталкивается наша страна, включая борьбу с преступностью, терроризмом, экстремизмом. И наконец, общее доверие людей. Для любого политика, как это ни банально прозвучит, доверие — самое главное.
Источник: http://www.vedomosti.ru/newspaper/article.shtml?2011/01/26/253776
|
