После тяжелой аварии 8-9 мая 2010 на шахте «Распадская» внимание государства и общества вновь ненадолго сфокусировалось на вопросах безопасности в производственной деятельности. За первым искренним чувством сострадания родным и близким погибших шахтеров наступает время холодного осмысления происшедшего. Тяжесть крупных промышленных аварии не столько придавливает бизнес-прибыли в экономике, сколько ощутимо поджимает научно-технический статус нашей страны, что тяжело ударяет по будущему каждого россиянина – укроются немногие. Без такого статуса индустриальная страна быстро переводится в разряд варварской периферии, удел и счастье которой поставлять дешевые первичные ресурсы в цивилизованную метрополию[1]. Бытующие разговоры о планах будущей инновационной модернизации в РФ могут потерять всякий смысл – негде, незачем и некому их будет претворять.

_______________________

[1] Согласно известной концепции мир-системы И. Валлерстайна современный капитализм устроен по модели Центр-Полупериферия-Периферия. К Центру относятся постиндустриальные страны Запада и Япония – производители высоких технологий, к Полупериферии — «мировая фабрика» массовых товаров (страны Юго-Восточной Азии и Латинской Америки), а к Периферии — поставщики сырья. В такой модели Китай и Индия двигаются от Полупериферии к Центру, а вектор России все более разворачивается к сырьевой Периферии. Советская Россия выпадала из внезаданного мироустройства Центр-Периферия, а новая РФ конкурирует за встраивание«элиты» в псевдоцентр, а «массы» в жесткую периферию.

Авария на технически современной и крупнейшей в РФ угольной шахте «Распадская» – очередной тревожный сигнал реформируемым и реформаторам, реализующим сегодня анклавную модель модернизации производства и быта в РФ, когда прогресс точек роста осуществляется за счет архаизации всего внешнего и неконкурентоспособного. На переломе веков анклавная модернизация переламывает отечественный углепром.

Уже по своему названию реформа реструктуризации была направлена на коренное изменение структуры угольной отрасли,– т.е. всей совокупности устойчивых связей, обеспечивающих сохранение основных ее свойств при различных внешних и внутренних изменениях. Структура выражает то, что остаётся устойчивым, относительно неизменным при различных преобразованиях системы. Преобразования задумывались кардинальные. Было ясно, что структура советского углепрома сразу затрещит при смене его функциональной цели, когда вектор промышленной деятельности резко развернулся от обеспечения углем устойчивой единой энергетической системы страны к удовлетворению неустойчивого платежеспособного спроса. Реструктуризацию, как изменение структуры, уместнее называть не реформой, а трансформой.

В ходе реструктуризации внутренние связи углепрома заменялись с солидарных на конкурентные (программа повышения внутриотраслевой конкурентоспособности). С расчленением единой энергосистемы страны внешние связи углепрома обрывались и перенаправлялись на встраивание лакомых осколков ТЭК в периферию поставщиков энергоресурсов на мировой рынок (программа обеспечения энергетической безопасности).

Реформа по реструктуризации отечественной угольной промышленности дала важные знания об изменениях производства и безопасности при анклавном сценарии модернизации. Кратко рассмотрим основные итоги реструктуризации сквозь призму стандартных показателей смертельного производственного травматизма и обеспечения промышленной безопасности в российском углепроме.

Реструктуризация угольной отрасли 1994-2007 гг. проходила в РФ в качестве подготовительного этапа более общей реформы деиндустриализации. Энергетический голод – важный этап остановки производств: «уголь – это настоящий хлеб промышленности»[2]. Новый углепром в целом справился с поддержкой программы сокращения отечественного производства. Объем угледобычи в РФ сегодня находится на уровне 45-летней давности. Более безопасная открытая добыча за годы реструктуризации вернулась к объемам конца 80-х, а в опасной подземной добыче в 1990-1998 гг. наблюдался двукратный спад, а затем стагнация на уровне около 100 млн. тонн/год.

______________________________

[2] Из выступления В.И. Ленина  на Первом съезде горнорабочих Советской России в апреле 1920 г.

Рис. 1. Ежегодные объемы добычи угля в РФ и РСФСР, млн.т (по данным Росстата и его предшественников)

  С чего начинали реструктуризацию угольной промышленности РФ. Непосредственно перед реформой в 1993 году размер средств государственной поддержки угольной отрасли составлял по разным оценкам 1,2-1,4% объема ВВП. Структура выделяемых дотаций была такова, что более 80% шло на поддержку ставшего убыточным производства и капитальные вложения (т.е. до 1,12 % ВВП). В 1998 г. все инвестиции в основной капитал угледобычи составили 5,1 млрд. руб. (0,03% ВВП), а в 2008 – 68,6 млрд. рублей (0,17 % ВВП). Несмотря на абсолютный рост капиталовложений за последние десять лет, их относительный объем за время реформ сначала резко сократился в 37 раз и лишь в последнее время подтянулся до семикратного отставания. Что касается государственной поддержки углепрома, то по данным Счетной палаты Российской Федерации в период с 1994 по 2006 год по всем мероприятиям и направлениям расходы федерального бюджета составили 95054,68 млн. рублей. Из них только 726,67 млн. рублей (1,8 %) было направлено на осуществление инвестиционных проектов и развитие действующих предприятий[3].

________________________

[3] Бесхмельницын М.И., Рябухин С.Н., Усынин И.В., Хрипун В.И. Отчет о результатах контрольного мероприятия «Аудит эффективности использования средств федерального бюджета (в том числе субвенций), выделенных на реструктуризацию угольной промышленности в 2000-2005 годах, а также на реализацию программ местного развития и обеспечение занятости для шахтерских городов и поселков за 2004-2005 годы (совместно с контрольно-счетными палатами Кемеровской и Ростовской областей)»// Бюллетень Счетной палаты Российской Федерации. – № 1 (121). – 2008 г.  

Во время реструктуризации слабевшее государство, зачаточный бизнес и впавшее в рыночную утопию общество утратили функцию обслуживания основных производственных фондов, что на фоне механистического увеличения производительности труда рано или поздно должно было отразиться на безопасности углепрома. Истощение ветшающих основных фондов – «кирпичиков безопасности» – конечно, наряду и с другими причинами, стало важной предпосылкой вызревания масштабной угрозы возникновения крупных аварий в угольных шахтах.

Вопреки расхожим суждениям рыночный способ хозяйствования не является чем-то естественным, как и невидимая рука рынка, томительное ожидание инвестиций, предпринимательская инициатива и проч. Самопроизвольный переход к рынку российского углепрома не состоялся. По указу Ельцина от 21 июня 1993 г. "О мерах по стабилизации положения в угольной промышленности" с 1 июля 1993 г. был осуществлен переход на применение свободных (рыночных) цен на уголь и продукты его переработки. В 1993 году доходы от продажи угля в России составили 1,5 трлн. руб. в текущих ценах, а расходы – 2,3 трлн. рублей. Переход на свободные цены за полгода увеличил задолженность потребителей в 7 раз, а рост железнодорожных тарифов за то же время втрое увеличил долги угольщиков железнодорожникам. Переход на рыночный способ хозяйствования парализовал «плановую» угольную промышленность и смежные отрасли. При участии и посредничестве Мирового Банка стали создавать новый российский углепром. За образец реформ была выбрана Великобритания, т.е. изначально пренебрегли элементарными критериями подобия угледобычи в «старой доброй Англии» и в «немытой России». Реструктуризация в Великобритании проводилась в основном вследствие истощения запасов угля, а Россия и сегодня имеет вторые запасы в мире после США. Если вдруг желаешь углерынка, то на США и следует ориентироваться, но с обязательной поправкой, хотя бы на естественно-геологические и технико-экономические условия добычи.

Около 70 % американской подземной угледобычи сосредоточено в Аппалачском бассейне со средней глубиной залегания большинства пластов не более 220 м. (максимальная 640 м). В РФ более 70% подземной угледобычи приходится на Кузнецкий угольный бассейн, где средняя глубина разработки угольных пластов шахтным методом уже составляет 315 м, при глубине залегания пластов до 1800 м. Глубина той же шахты «Распадская» достигает 500 м, а протяженность выработок более 300 км. В отечественных угольных бассейнах выше и степень газообильности (скорости нарастания газоносности с глубиной) – самая высокая в Караганде, затем следуют Кузбасс и Донбасс. Принимая во внимания эти особенности, приведем для справки некоторые производственно-экономические показатели передовой угледобычи в США и нового реструктуризированного углепрома РФ:

1)    Подтвержденные запасы угля составляют в США и РФ соответственно 263,7 и 173,1 млрд.тонн  – 1-е и 2-е места в мире, на 3-ем Китай со 126,2 млрд.тонн (EIA, 2006);

2)    В США эксплуатируются 583 шахты и 852 разреза (EIA, 2008), а в РФ – 93 шахты и 138 разрезов (Минэнерго РФ, 2008);

3)    Объемы подземной добычи в США уже полвека достаточно стабильны - 349±11 млн.т (1949-2008). В РФ за последние 10 лет подземная добыча существенно не изменялась: 99±5 млн.т (1999-2009). Более чем двукратный спад наблюдался в 1990-1998 гг.  со 176 до 82 млн.т;

4)    За 1991-2008 добыча угля открытым способом выросла в США на 10,4% с 59,1 до 69,5%,а в РФ за 1990-2008 на 12% с 55 до 67 %;

5)    Точку превышения открытой добычи над подземной в США перешли в начале 1970‑х годов, а в РСФСР – в конце 1980‑х;

6)    В последние годы производительность труда в угледобыче США выше, чем в РФ примерно в десять раз. По данным за 2007-08 гг. она составляла в США и в РФ 13,5-14,1 и 1,48-1,53 тыс.т/чел., а в подземной добыче 7,2-7,5 и около 1 тыс. т/чел. соответственно;

7)    В 2008 г на электростанции в США поступило 93 % добытого угля, а в РФ  в три раза меньше –31,8 % (в 2009 – 29,4 %, а 32% ушло на экспорт, в т.ч. четверть на Кипр);

8)    Средняя цена тонны коксующегося угля составляла в США и РФ соответственно 130,3 и 185,2 долл., а энергетического – 47 и 41,2 долл. (EIA, 2008). В 2009 г. себестоимость добычи 1 т. угля в РФ составляла 894,1 руб. (Минэнерго РФ, 2009).

Экономические результаты семнадцати лет реформ не дают особых надежд на увеличение темпов приближения российского углепрома к американскому образцу. Другими словами, декларируемая цель реструктуризации о повышении конкурентоспособности угольных предприятий реализована понижением способности нашей экономики и добывать, и использовать уголь. Наивно продолжать ожидание приятного известия, что черепаха вот-вот догонит Ахиллеса. В модели анклавной модернизации периферия обречена питать центр.

На противоположном конкурентоспособности полюсе безопасности у российского углепрома вызрела угроза существованию подземной добычи как таковой. Ориентация производства на платежеспособный спрос ведет к деградации безопасного освоения подземного угольного пространства.

Насильное внедрение конкурентоспособности во многом вернуло безопасность российских шахт XXI-го века в состояние английских угольных копий середины XIX-го века. Во второй части  тома III «Капитал» К. Маркс приводит характерную цитату из английского отчета 1841 года: "При конкуренции, господствующей между владельцами каменноугольных шахт ... не делается иных затрат, кроме тех, которые необходимы для того, что бы преодолеть самые очевидные физические трудности; а при конкуренции между рабочими-шахтерами, которых имеется обыкновенно в избытке, рабочие эти охотно подвергают себя значительным опасностям и самым вредным влияниям за плату, лишь немного превышающую заработок соседних деревенских поденщиков... Этой двойной конкуренции совершенно достаточно для того ... чтобы работы в большинстве копии велись при самом несовершенном способе осушения и вентиляции, часто в плохо построенных шахтах, с плохими креплениями, неподготовленными машинистами, с плохо проложенными и плохо отстроенными штольнями и откатными путями; разрушение жизни и здоровья, увечья рабочих - таковы результаты, статистика которых представила бы ужасающую картину" ("First Report on Children`s Employment in Mines and Collieries etc.", 21 April 1841, p.102).

Рисованием ужасных картин угрозу крупных промышленных аварий не отведешь. За первичной оценкой состояния дел в реструктуризированном углепроме лучше обратиться к статистике, пусть и к противоречивой на первый взгляд.

В.В.Путин на селекторном совещании 17.05.2010, посвященном расследованию аварии на шахте «Распадская», указал, что с 1998-го по 2008 год «затраты на охрану труда выросли … практически в 9 раз. В 9 раз! … если в 1998 году на эти цели было израсходовано всего 659 млн рублей в целом по отрасли, то в 2008 году уже 6 млрд рублей. А что происходило с так называемым смертельным травматизмом? Что было с этим страшным показателем? В 1998 году таких случаев было 135, и далее по соответствующим годам: 96, 121, 93, 68, 91, 126, 90, 58 и в 2007 году - 217. Да, мы видим, что в некоторые периоды, в отдельные годы было заметное улучшение. Но в целом-то! В целом количество несчастных случаев со смертельным исходом почти не сократилось. Возникает вопрос: в чем дело? Ведь денег-то в безопасность начали вкладывать намного больше. В разы больше! В 9 раз! И, конечно, у меня возникает вопрос: какие же расходы идут по разделу «Охрана труда»? Куда конкретно вкладываются эти деньги? В охрану какого и чьего труда? И достаточно ли этих средств для обеспечения безопасности с учетом роста добычи? А на самом деле оборудование не такое уж и дорогое. Оно просто дешевое».

Действительно несуразица какая-то получается: в абсолютном выражении «затраты на охрану» труда растут, оборудование обеспечивающее безопасность – «просто дешевое», а крупные аварии, сотрясающие углепром, входят в привычку. Неужели эксперты, готовившие записку премьеру, не знают, что «затраты на охрану труда» перед 1998 г. резко падали вместе с двукратным падением шахтной добычи. Кроме того, «с нуля девяносто восьмого»  растут затраты лишь в абсолютном выражении, а в относительном они падают. Если в 1998 они составляли 13% от всех инвестиций в основной капитал угледобычи, то в 2008 снизились до 8,8 %.

Сам по себе рост абсолютных «затрат на охрану труда» факт отрадный. Другой вопрос – в чем причина этого роста? Ведь до роста был провал – докатились же в 1998 году до исторического минимума реструктуризации в 659 млн. рублей. Корректнее говорить не о росте, а о движении к восстановлению прежнего уровня «затрат на охрану труда». Зерна угроз крупных аварий закладываются в прошлом. Их вызревание не остановить покупкой «просто дешевого» оборудования, да и дорогого тоже: техника сама по себе безопасность не обеспечивает. Необходимо и кадры обучать, и опыт аварий исследовать, и надзор совершенствовать, – безопасность категория системная и динамическая. Сегодняшние вложения – залог будущей безопасной угледобычи. Существенную часть из них придется потратить задним числом. Уже не на безопасность, а на ликвидацию аварий в настоящем. Так на восстановление только междуреченской шахты «Распадская» после аварии  8-9 мая 2010 г. потребуется около 10 млрд. рублей (об этом заявил В.В. Путин на встрече с шахтерами в Новокузнецке 24 июня 2010 г.)

Затраты на безопасность невозможно отсрочить и потом нагнать скачком. Девятикратным ростом вложений 2008-го не компенсировать сорокакратный провал 1998-го. В обеспечении безопасности важны абсолютные величины планомерных ежегодных вложений. Несмотря на рост «затрат на охрану труда» сначала придется пожать недовложения в безопасность из прошлого. Кроме того, само производство сократилось (отброшено почти на полвека назад), а с ним и доля средств на безопасность в абсолютном (да и в относительном) выражении – потери в экономии на масштабах производства ударяют по дорогостоящим капиталоемким мерам (коллективного, пассивного) обеспечения безопасности – в основном определяются обслуживанием, поддержанием и воспроизводством инфраструктур подземного пространства.

Читать далее и полностью здесь>>