Накануне праздника "Коммерсантъ" опубликовал список нелепостей, которые сопровождают празднование Дня Победы: билборды "Спасибо за мирное небо над головой" с изображением немецких солдат (Тюмень), письма ветеранам с предложениями скидок на похороны (Мурманск), рекламные плакаты "Родина-мать зовет взять кредит под 18% годовых!" (Калининград). В Ульяновске появился плакат с надписью: "1941 год. В Ульяновской области развернуто 25 госпЕталей".

В нелепостях есть закономерность — это своего рода фрейдистские оговорки и описки, а они возникают, когда сознание и подсознание находятся в конфликте.

Сознательно никто, естественно, не желает унизить ветеранов, а желают, наоборот, их порадовать, утешить или наградить. Подсознательно — не находят для этого слов. Не могут помыслить случившееся вне категорий коммерческой и вообще выгоды. Не понимают, что случилось 68 лет назад; наконец, желают отделаться от ветеранов так же, как от обманутых вкладчиков или избирателей. Суть праздника ускользает, утекает — пропорционально размаху и затратам на празднование.

В Москве тоже висит реклама банка, чьи вклады называются "Победитель" — под 12 процентов годовых; на плакатах изображены пачки денег в венке из георгиевской ленты, на переднем плане огромный рупь. Внизу — обширная приписка мелким шрифтом; понятно, что эти 12 процентов начислят далеко не всем, придется еще побороться за это. Сужение символа Победы до лоскутка разноцветной материи и процентов на вкладе — не кощунство ли? Зачем это безумие, кому это нужно? — в духе Льва Толстого только и можно воскликнуть.

Представляется, у всех этих нелепостей есть глубокая причина: праздник Победы по-прежнему не принадлежит людям, внукам и правнукам тех, кто, как говорится, дошел до Берлина. И люди это чувствуют. Вся эта "победа" делается для "дяди", для "галочки", для отчетности перед госструктурами. Власть приватизировала этот праздник года примерно с 2005-го, когда плакаты "Ни шагу назад!" появились везде, даже на обменных пунктах. Сегодня людям опять предлагается сугубо формальное участие в празднике — вешанием официально утвержденных плакатов, исполнением ритуалов, смысл которых не совсем ясен (например, поедание каши из походных кухонь), нацеплением георгиевской ленты на любую часть одежды — что, как инструктируют дикторы в метро, означает "я помню". Игра в формальность устраивает далеко не всех — многие предпочитают 9 мая вовсе убраться из города.

Освобождение праздника от человека, лишение праздника его духа — это все не проходит даром для сознания. Отсюда и ошибки, и описки, и нелепицы.

При этом людей долбят пропагандой, что это важно, важно; они в ответ пытаются как-то на свой лад в этом поучаствовать. И, как туземцы, предлагают ветеранам свои нехитрые бусы: кредиты, клубы и кремы. Пытаются пригласить ветеранов в ночной клуб (Калининград) или предложить наиболее продвинутым из числа 84-летних омолаживающий крем (Екатеринбург). Но это хотя бы искренняя попытка непонимания ("Спасибо деду за победу!" на машинах — из той же серии). Гораздо страшнее общая стилистика празднования, в которой не предусмотрено участие современного человека. Стилистика, в которой нет ни грамма своего, все заимствовано.

Обилие в городе советских флагов и плакатов — репринтов и копий, срисованных с образцов 1940-х и 1970-х годов; то, чем завешивается Москва 9 мая. Стилистка мертвого, несуществующего уже государства. То есть современный язык для выражения чувств не подходит — власть сама признается в этом. На время праздника город в визуальном смысле оказывается отброшен на 50, 60 лет назад. И если кто-то видит в этом шик, то я — трагедию: за два десятилетия не произошло ни эстетического, ни идейного осмысления Победы. Это не празднование, а рекламирование Дня Победы.

Каждая власть использовала этот праздник для своих нужд, но хотя бы добавляла что-то от себя. При Брежневе такой идеей стало "окультуривание Победы": мы не просто защищали страну и мир, мы защищали саму культуру, саму цивилизацию от варваров, от дикости. Эта идея была интернациональной и актуальной, она апеллировала к универсальным, внеидеологическим ценностям. Это было усложнением идеи войны, ее культурным осмыслением. Каждый второй фильм о войне того времени о том, как глубоко чувствителен и тонок советский воин; как беспощаден к врагам, но бледнеет и немеет, неся букет цветов курносой санитарке.

За 22 года, с 1991-го, в стране случились фундаментальные перемены, и это опять требовало переосмысления идеи Победы. Этика победителей 1945-го, жертвенная, пассионарная, откровенно говоря, принципиально не совпадает с нынешней этикой — выгоды и потребления. Чтобы увязать две этики, найти в них общее, необходима была интеллектуальная работа; ее не случилось ни в 2000-е, ни сейчас. Поэтому криэйтор, который придумывает вклад "Победный", или пиарщик, тратящий городской бюджет "на ветеранов", действительно не понимают, какая связь между его сытым брюхом и развороченным от разрыва брюхом его предка, с вываливающимися кишками, которые он намотал на руку, чтобы донести их до ближайшего медсанбата. Никто не объяснил пиарщику и криэйтору, что связь все-таки есть. Что в основе нынешней жизни и тогдашней смерти лежит одно понятие: свобода. Что она выше выгоды и выше смерти. Получается, что все по-прежнему в России упирается в нерешенный вопрос о свободе.

В 1991 году наша страна обрела политические свободы. Так, по крайней мере, декларируется до сих пор. Увязать Победу и свободу — вот в чем состояла задача новой мифологии. Нужно было придумать новую стилистику, новые слова.

На самом деле это не так сложно. Они воевали за то, чтобы мы могли пользоваться нынешними благами свободы. Легко представить это, ну, скажем, в виде серии плакатов ко Дню Победы, если бы все это было отдано в руки талантливых и небездушных людей, а не чиновников: ты можешь говорить по мобильному телефону, пользоваться компьютером и интернетом, потому что твой прадед дошел до Берлина. Ты можешь поехать куда угодно, у тебя есть заграничный паспорт, потому что твой прадед дошел до Берлина. Ты можешь жениться на еврейке или выйти замуж за цыгана, ты можешь быть коммунистом или анархистом, националистом или либералом, потому что твой прадед дошел до Берлина. Ты можешь протестовать против действующей власти, потому что твой прадед когда-то дошел до Берлина. Ты свободен, потому что твой прадед погиб за это. Они умирали за твою свободу.

Однако идея свободы — центральная для всех пореформенных лет в России — никак не увязана с Победой. Перефразируя слова песни, День Победы еще никогда не был от нас так далек. Примерно 15 моих близких и дальних родственников погибли во время Великой Отечественной — в оккупации и на фронте. Но попробуй я сунуться 9 мая к Красной площади, буду остановлен еще на третьей линии обороны Кремля от таких, как я, холопов. Пока не закончится парад, пока не отговорят про великий подвиг и объединяющий смысл.

Деньги уже выделены на празднование 69-й годовщины Победы. Еще большие, понятно, будут выделены на 70-ю. Неужели и там все будет точно так же, с дикими ошибками, пошлыми оговорками и нелепостями? Боюсь, что будет. Потому что не с того начали.

Источник http://kommersant.ru/doc/2185713