Мы часто слышим заявления руководителей арктических стран о том, что вот-вот начнется масштабное освоение месторождений нефти и газа в регионе, в том числе на шельфе. Особенно много слов на эту тему звучит в России и США.

Американские политики из конкурирующих партий, имеющие противоположные точки зрения практически по всем вопросам, вдруг сходятся в необходимости скорейшей разработки Клондайка XXI в. В конгресс вносятся предложения по открытию для бурения Арктического заповедника на Аляске, предлагается открыть для бурения Бристольский залив. В России ради освоения арктического шельфа создаются совместные предприятия с супермейджорами нефтегазового бизнеса — Exxon, Total, Statoil, BP. Строятся и устанавливаются платформы на Штокмановском и Приразломном месторождениях, ведется разведка углеводородов на западнокамчатском шельфе в Охотском море.

И вдруг летом 2012 г. происходит ряд событий. В очередной раз откладывается разработка«Штокмана», потом Shell и BP приостанавливают проекты в американской Арктике и, наконец, в сентябре«Газпром» признает неготовность к добыче нефти на Приразломном. Вряд ли это результат экологических протестов, при всем моем искреннем уважении к мужеству и самоотверженности коллег. Так что же в действительности случилось?

Из общения с руководством нефтегазовых компаний мне удалось сделать несколько выводов:

1. Ни у одной компании нет технологий, обеспечивающих экологическую безопасность добычи нефти в Арктике.

2. Новые проекты по добыче углеводородов в Арктике, по-видимому, окажутся очень убыточными.

3. Для начала разговора российское«богатое» государство должно взять на себя расходы по инфраструктуре для всех«бедных» мировых энергетических компаний.

4. Нефтегазовые компании не хотят заходить в Арктику, но вынуждены это делать под давлением политиков и несовершенных рыночных механизмов.

Технологии

Ажиотаж вокруг возможного дефицита углеводородов(во многом надуманного) обеспечивает высокую цену на нефть. Соответственно, компании начинают реализацию проектов с высокой себестоимостью добычи уже на старте. В то же время волатильность цен увеличивает финансовые риски, заставляя компании снижать издержки, в том числе за счет понижения порогов для экологических рисков.

Как показывает печальный опыт последних лет — пожар и разлив нефти в Тиморском море в 2009 г., пожар, разрыв буровой установки и разлив нефти в Мексиканском заливе в 2010 г. — добывающие компании даже не готовятся к авариям такого рода. Незначительные утечки большинство операторов способны ликвидировать быстро и эффективно, но взрывы на платформах, разрывы буровых установок на больших глубинах даже не просчитываются. Причины понятны: вероятность подобных событий невысока, а если к ним готовиться, то любой проект заведомо станет нерентабельным. Вот мы и получаем при невысокой вероятности для каждой конкретной буровой, но при растущем числе шельфовых проектов одну катастрофу за другой — в точном соответствии с теорией вероятности.

Если говорить об Арктике, то, например, ни у одной компании нет технологии сбора нефти подо льдом. На льду — не проблема, при шуге — сложнее, но проще, чем просто в воде, а вот под метровым слоем льда — нет. Не говоря уже про сбор нефти на глубине. А это и есть главная опасность с нашей, экологической, точки зрения. Это не мы перестраховываемся — это энергетики не страхуются от наиболее опасных событий.

В 2012 г. финансово-страховая группа Lloyds провела оценку экологических рисков добычи углеводородов в Арктике(http://www.lloyds.com/News-and-Insight/Risk-Insight/Reports/Arctic-Report-2012). При всей дипломатичности языка можно не сомневаться, что дешевых страховок для нефтяников и газовиков в Арктике не будет.

Для ликвидации аварии в Мексиканском заливе было задействовано более 50000 человек, 4000 судов, и все равно утечку нефти удалось остановить лишь через три месяца. В Арктике мобилизовать такие ресурсы просто невозможно — их там близко нет и не будет. Чтобы окончательно развеять сомнения в невозможности адекватно среагировать на аварию, добавим к отсутствию ресурсов на месте полярную ночь, температуру в десятки градусов ниже нуля и шквальный ветер.

«Даже задумываться о возможности контроля сходного [с катастрофой в Мексиканском заливе] события в Арктике было бы триумфом неоправданных надежд над опытом и здравым смыслом. Последствия такого разлива в холодных водах привели бы к ущербу, ликвидировать который было бы невозможно десятилетия», — считает Грег Борн, президент BP по Австралии и Азии.

Ни одна компания не может на сегодняшний день обеспечить безопасность добычи углеводородов на шельфе, и они об этом прекрасно знают.

Экономика

По словам генерального директора одной из компаний-супермейджоров, их внутренние предварительные расчеты показали, что себестоимость добычи нефти в море Лаптевых — более $700 за баррель при нынешней рыночной цене около $100 (с учетом использования атомных ледоколов для доставки нефти потребителю). При этом минимальные требуемые инвестиции превышают $20 млрд. Для любой компании это путь к неизбежному банкротству, резюмировал мой собеседник.

Никакой рациональной экономики в добыче углеводородов на арктическом шельфе сегодня нет. Если посмотреть на ROI(прибыль на инвестированный капитал), то инвестиции в сланцевый газ, повышение извлекаемости запасов из действующих месторождений, а для компаний в России и обновление инфраструктуры для снижения потерь являются несоизмеримо более выгодными.

Более того, интервенция на арктический шельф может легко стать фатальной для«Газпрома», будущее которого и так омрачено быстро развивающейся добычей сланцевого газа в США, а вскоре стартующей и в Китае. Вероятно сокращение доли привычных долгосрочных контрактов со стандартной ценовой формулой и жесткой привязкой к нефтяным спотовым ценам, а также болезненный переход от инфраструктуры трубопроводов к спотовой торговле сжиженным природным газом в быстро развивающихся хабах.

Помимо этой серьезнейшей внешней угрозы существует менее известная внутренняя — дело в том, что из-за таяния мерзлоты инфраструктура«Газпрома» на севере европейской части страны и в Западной Сибири требует немедленных громадных инвестиций. Вложения в весьма сомнительные по отдаче проекты на арктическом шельфе не позволят приспособить уже ведущиеся проекты к последствиям изменения климата, и в итоге«Газпром» начнет терять то, что имеет, не приобретая ничего взамен. Несмотря на постоянно идущую информацию снизу, быстро расползающееся по объектам аварийное состояние инфраструктуры упорно не замечается руководством компании — ему важнее политические, а не экономические доводы. Потом оно придет за помощью к государству, спекулируя на присвоенном статусе национального достояния. Как вы думаете, государство позволит банкротство«Газпрома», даже вполне заслуженное?

Если же рассматривать возможные виды хозяйственной деятельности на арктическом шельфе не с точки зрения нефтегазовых компаний, а с точки зрения общества, то добыча углеводородов и вовсе представляется абсурдом.

Так, в следующие 40 лет рыболовный промысел в Бристольском заливе(США) произведет продукции на $200 млрд, в то время как максимальная ожидаемая цена извлекаемых углеводородов составит лишь $7,7 млрд за тот же период. Есть ли хоть какой-либо экономический смысл подвергать риску намного более выгодный возобновимый ресурс ради нефти?

Аналогичная ситуация у нас на Камчатке. В 2010-2011 гг. проходило разведочное бурение нефти на западнокамчатском шельфе. Как местное население, в значительной степени зависящее от промысла лососевых, так и общественные экологические организации категорически возражали против этого проекта, закончившегося трагедией в 2011 г., когда при буксировке затонула платформа с находившимися на ней людьми. Полноценной экономической оценки, как для Бристольского залива, в нашем случае не происходило, но, думаю, достаточно сказать, что приходящий на нерест в камчатские реки лосось способен неограниченное время полностью покрывать потребность населения России в животном белке. Сохранение этого ресурса — вопрос стратегической продовольственной безопасности, и подвергать его малейшей угрозе из-за очередных нескольких бочек нефти является по меньшей мере предательством национальных интересов, а по большому счету — государственной изменой.

Политика и рынки

Большинство нефтегазовых компаний являются компаниями публичными — их акции торгуются на биржах. Для акционеров важны два показателя — доходность по акциям и их стоимость. Доходность определяется коммерческой успешностью компании, а вот на стоимость акций влияет множество менее очевидных факторов. Это и общее состояние рынка, и репутация компании, и показатели конкурентов, и много чего еще. В частности, для нефтяных компаний одной из важнейших составляющих капитализации являются запасы сырья на их балансе. Другими словами, на добычу какого количества разведанных баррелей нефти или миллиардов кубометров газа имеет право данная компания. Этот показатель сравнивается с ежедневной добычей(на сколько лет вперед обеспечена компания) и с запасами конкурентов(будет ли компания иметь преимущество при подходе к исчерпанию ресурса).

Отношение рынка к этому показателю весьма чувствительное. Поэтому компании ожесточенно борются за лицензии на новые месторождения. Не важно, есть ли у компании технологии, выгодна ли разработка этих запасов, — компаниям просто важно показать, что динамика закрепленных за ними запасов не хуже, чем у конкурентов.

Политики в Канаде, России и США на весь мир объявляют о новой эре в разработке арктических углеводородов, анонсируют масштабные программы субсидирования проектов на шельфе, демонстративно ослабляют национальное законодательство. Ничего удивительного, что, несмотря на полную технологическую и экономическую несостоятельность данных проектов, супермейджоры стремятся записать запасы арктического шельфа на свой баланс. Но в то же время они будут использовать все возможные уловки, чтобы как можно дольше, а лучше никогда не заниматься их реальной разработкой. Что мы, собственно, и наблюдаем. Причем наблюдаем на фоне активных рассуждений о сокращении потребления углеводородов, спасения климата планеты, изменения образа жизни. Кто-то здесь говорит не всю правду…

В рамках«двадцатки» активно обсуждается отказ от субсидирования добычи углеводородов. Объем этого субсидирования составляет сотни миллиардов долларов в год, в России — более $10 млрд в год. Если где-то и начинать отказываться от субсидирования, так это в Арктике, где пока не накоплен груз социальных обязательств.

Чтобы не дезориентировать и так волатильный рынок углеводородов, политикам арктических стран стоит договориться не только о совместном отказе от субсидий нефтегазовых проектов, но и о совместном 20- или 30-летнем моратории на проекты в Арктике. Арктическая нефть когда-то нужна была только для замены ближневосточной, но сейчас очевидно, что это не реально ни по объемам, ни по стоимости, ни по срокам. Тем более появились гораздо более дешевые альтернативы.

Совместный мораторий на разработку углеводородов в Арктике поставит все нефтегазовые компании в равные условия, позволит им перестать конкурировать за не существующие с экономической точки зрения ресурсы и сосредоточить инвестиции на реальных приоритетах отрасли.

Да и белые медведи с моржами, безусловно, порадуются.

Автор — директор всемирного фонда дикой природы(WWF) России, академик РАЕН