Пожары лета-2010 дорого обошлись стране. Если официальное число погибших от пожаров составляет 52 человека, то счет пострадавших от удушливого смога идет на десятки тысяч. По данным столичных медиков, смертность в Москве в середине августа достигла уровня примерно 700 человек в день, тогда как в обычные дни она составляет 360—380 человек. Вызовы «скорой помощи» увеличились до 10 тысяч в день (в обычные дни — 7,5—8 тысяч). Общее число госпитализаций увеличилось на 10 %, госпитализаций детей — на 17 %. К человеческим потерям надо прибавить миллионы гектаров погибших сельскохозяйственных культур, тысячи гектаров выгоревшего леса, миллиарды рублей, сгоревших в огне пожаров, потраченных на их тушение и возмещение убытков.

Только ли равнодушная природа виновна в двухмесячной дымной осаде столицы России и её регионов, и какова объективная оценка мер, предпринятых властями в борьбе с пожарами?

В.Э. Багдасарян

Казалось бы, состояние природы не зависит от политического режима. Но, удивительное дело – при либералах Россия горит гораздо чаще. В этом плане показательны динамические данные статистики. Лесные пожары 2010г. – это вовсе не природный эксцесс. Тренд повышения числа пожаров и масштабов охваченной им площади прослеживается с конца 1980 –х гг. Бить тревогу нужно было значительно раньше. Летний смог стал повседневной реальностью для значительной части российских городов задолго до пожаров этого лета.

Учитывая состояние системы управления лесным хозяйством, всё произошедшее было вполне предсказуемо. Произошла децентрализация единой прежде управленческой системы. По Лесному кодексу 2006г. функции борьбы с пожарами были переданы с федерального уровня на региональный. Федеральная общероссийская система охраны лесов была фактически ликвидирована. В ходе реструктуризации лишилось должностей более 70 тысяч лесничих.

Первое ретроспективное отступление – система управления лесным хозяйством периода существования СССР. Интересно соотнести два статистических ряда советского времени – количество лесных пожаров и совокупную площадь возгораний. В сталинские годы фиксируются минимальные показатели по числу лесных пожарных эксцессов. Но по площади, поражённой огнём, цифры довольно велики. С начала хрущевской оттепели соотношение меняется. Существенно увеличивается показатель количества пожаров. Но площадь поражения лесов оказывается принципиально меньше. Это можно интерпретировать следующим образом: во времена И.В. Сталина была высока степень превентивного контроля при сравнительно несовершенных технических средствах пожаротушения. Далее контроль ослабевает, и, соответственно, возгораний становится больше. При этом технические возможности пожаротушения растут, отражаясь на размере охваченных огнем площадей.

Переломным моментом в динамике статистических рядов стали знаменитые пожары 1972г. Из них были извлечены соответствующие уроки. После 1972г. происходило устойчивое сокращение как очагов возгорания, так и площадей их распространения. К середине 1980-х гг. по обоим параметрам был достигнут исторический минимум. Последующие годы характеризуются столь же устойчивым ростом как количества возгораний, так и площадей лесов, пострадавших от пожаров. Корреляция этого роста со сменой модели государственного управления очевидна.

Фактор осушения торфяных болот советского времени не имеет в данном случае существенного значения. Торфяники начали осушать еще задолго до возникновения СССР - с 1873г. После этого в разные исторические периоды леса горели в совершенно разнонаправленной динамике. Следовательно, основной фактор в данном случае не осушение болот, а качество государственного управления.

В советское время борьба с пожарами была одним из приоритетных направлений государственной безопасности. С 1920г. данная функция закреплялась за НКВД. При НКВД создавалась соответствующая комиссия из представителей Наркомтруда, ВЧК и самого комиссариата внутренних дел. На губернском и уездном уровне формировались так называемые «пожарные тройки». Эти комиссии наделялись правом привлекать население к тушению пожаров в порядке трудовой повинности. Принимались специальные административные решения о введении статистического учёта пожаров, о создании добровольных пожарных обществ. Наконец, в 1934г. учреждается Всероссийский научно-исследовательский институт противопожарной обороны. Все эти меры – результат продуманной комплексной государственной политики, которая сейчас, увы, отсутствует.

Ещё один ретроспективный шаг - ситуация в Российской Империи. Пожары были настоящим бичом для государства. Восстанавливая событийную канву истории России, мы видим, что практически каждый год сгорали один или несколько городов. Во второй половине XIX в. сгорели, к примеру, Нижний Новгород, Иркутск. В 1906г. фактически полностью выгорела Сызрань. Начиная с Петра I принимались серьёзные превентивные меры противопожарной безопасности, учреждались соответствующие институты и постепенно число пожаров все-таки сокращалось.

Но вот, грянули великие освободительные реформы эпохи Александра II, и кривая количества пожаров резко пошла вверх. В чём причина столь удивительно повторяющегося совпадения возросшей пожароопасности и государственной либерализации? Дело в том, что до реформ охрана лесов от пожаров входила в тягловую повинность государственных крестьян. А, как известно, около 45 % крепостных входило именно в эту категорию. Защита леса от огня была одной из обязательных общинных функций. Каждая община избирала полесовщиков и пожарных старост, следящих за состоянием леса. Совокупно их было больше, чем будет лесовиков к концу существования Российской Империи. Реформы Александра II упраздняют тягловые повинности. Охрана лесов возлагается теперь на вольнонаемных объездчиков и лесников. Но сумм, выделяемых на их найм, было недостаточно. Динамика пожаров совершенно явно продемонстрировала, какая из систем была более эффективна.

Определенную роль в возрастании количества пожаров сыграли и иные либеральные послабления. Так, например, отменялся существовавший прежде запрет на курение вне помещений.

Лесные пожары 2010г. стали своеобразным многоаспектным индикатором современного состояния российского общества. Первый замер – информационный: российский социум окутан паутиной глобальной дезинформации. Когда общаешься с людьми на бытовом уровне, почти все с негодованием относятся к деятельности властей в период пожарного синдрома. Особенно сильно это негодование в регионах, непосредственно пострадавших от пожаров. Но что даёт нам статистика социологических опросов? Не веришь своим глазам – едва ли не полное единодушие в поддержке народом власти (особенно в лице ее высших представителей). По данным ФОМ, 50% опрошенных называет в качестве причины пожаров неосторожное обращение населения с огнём, 40% - аномальную жару и только 4% - бездействие властей. Усреднённые по семи наиболее пострадавшим от огня регионам данные общественного мнения таковы: деятельность милиции оценили на отлично и хорошо 31,6%, плохо и очень плохо – 8,9%; властей и спасателей - отлично и хорошо - 57,7%, плохо и очень плохо – 8,6%; главы области - отлично и хорошо - 39,3 %, плохо и очень плохо – 24,4%; главы города,  села - отлично и хорошо - 33,9%, плохо и очень плохо – 14%; президента Д.А. Медведева - отлично и хорошо – 73%, плохо и очень плохо – 4%; премьер-министра В.В. Путина - отлично и хорошо 74,7%, плохо и очень плохо – 4,2%. Создаётся впечатление некой иной реальности, в которой осуществляются социологические замеры либо подтасовки.

Ещё один индикатор – это состояние науки. Мы говорим о том, что экономический кризис не был спрогнозирован, но и ситуация, сложившаяся в результате лесных пожаров, также не была предсказана. В экспертном сообществе всё чаще обсуждаются радужные прогнозы благоприятного влияния глобального потепления на Россию – наша страна превратится в курортную зону. Не была учтена только одна деталь – возможно, при этом потеплении вся Россия попросту сгорит.

Важен также индикатор морального состояния российского общества. Многократно взметнулись цены на кондиционеры и их установку. В крупных городах в период жары значительно повысилась стоимость прохладительных напитков. Кратно повысились цены на туристические услуги, предполагающие выезд в те регионы, которые не были охвачены огнем. Некоторые чиновники, непосредственно связанные с задачей тушения пожаров и ответственные за состояние лесов, так и не прервали своих летних отпусков. Лейтмотив состояния элит был таков – уезжать из горящей страны как можно быстрее и как можно дальше.

Если придерживаться теории Тойнби, пожары можно считать историческим вызовом, на который народ должен дать ответ. В исторической ретроспективе таким ответом была консолидация, выработка специфического набора нравственных солидаризирующих качеств. Сегодня этот вызов приводит к  совсем иному ответу и выступает катализатором разложения.

С.Г.Кара-Мурза

На мой взгляд, авария на Саяно-Шушенской ГЭС и засуха с пожарами этого лета представляют собой два эпохальных эпизода, которые позволяют сделать беспристрастный вывод о том, что этот общественный строй и эта политическая власть нежизнеспособны. Они не могут справиться с проблемами, для которых многовековым опытом государства и общества выработаны надёжные и эффективные способы решений. Если бы власть осознавала свою ответственность, она бы сделала эти два эпизода предметом строгого изучения, системного деидеологизированного обсуждения со специалистами, а затем вынесла бы их на широкое общественное обсуждение. Структура обоих бедствий стереотипна и повторяется в меньших масштабах во множестве самых разных аварий и срывов. Это – симптомы общенациональной болезни всего нынешнего жизнеустройства, надо поставить диагноз и приступать к лечению.

Надежды на такой поворот событий пока ещё нет. И дело не только за властью, общество и само находится в том же состоянии безответственности и беспамятства. Люди живут сегодняшним днём – завтра эти пожары забудутся, как была забыта Саяно-Шушенская ГЭС, и никто не потребует никакого отчёта от властных структур. Не будет никакой рефлексии, люди согласятся с внушаемым им мифологизированным представлением об этих явлениях. Таким образом, лесные пожары 2010г. – это лишь предвестник тех катастроф, которые, видимо, придётся перенести России, чтобы пробудилось общественное сознание. А пока, та часть общества, которая сохранила навыки рефлексии и предвидения будущего, должна извлечь те уроки, которые преподали нам эти два эпизода.

Во-первых, пожары и засуху следует рассматривать в совокупности. Про засуху практически не говорили, а пожары всколыхнули общественное мнение лишь потому, что на этот раз пострадала Москва. Даже то, как переносили смог жители в зоне пожаров - в Орехово-Зуево, в Павловском Посаде, во Владимирской и Нижегородской областях, практически не нашло отражения в прессе. Подуй ветер в другую сторону, и в этот раз все бы сошло.

Засуха и пожары позволили зафиксировать несколько важнейших моментов. Что касается государственного управления, можно отметить потерю системной памяти. Стерта память историческая - о том, как решались проблемы пожаров на протяжении многовековой русской истории (хотя материалов множество – каждый большой пожар отражался в летописях, в литературе), какую роль играли реформы в лесопользовании и в охране лесов. Но забыты и современные пожары, например, вспыхнувшие торфяники 1972г. Тот пожар дал достаточно полную техническую и управленческую информацию об этом явлении, о тех мерах, которые необходимо предпринимать для предотвращения возгорания или быстрой блокады распространения огня. Этот опыт государственные органы как будто забыли. Даже испытанные тогда системы сборных мобильных трубопроводов, показавшие свою эффективность и с тех пор усовершенствованные, в этом году были поздно и в гораздо меньшем масштабе введены в действие. В 1972-м через эти трубы на огонь было вылито 5,5 млн. м³ воды. Этим летом каждый день сообщались цифры - при тушении пожара вылито то 290м³ воды, то 500… Задействовано два самолета, три вертолета… Введенные в действие силы и ресурсы были несоизмеримы с угрозой. И техническая база, и организация были неадекватны масштабу бедствия.

Дальше - больше. Даже если оправдать короткую память о советском опыте развалом страны, масштабными переменами и т.д., то остаётся 2002г. Тогда также имели место природные пожары, хотя и меньшие по объёму, но сходные по типу. Уроков вынесено не было. Осенью 2002г. было принято решение обводнить торфяники, не будем сейчас обсуждать его правомерность или ошибочность. В 2003г. эти работы были начаты, в 2004 –заброшены, без каких либо распоряжений, без отчётов о выполнении либо объяснений причин прекращения программы. Об этой программе попросту забыли. Может ли государство, настолько утратившее системную память, обеспечить безопасность страны?

Без памяти нет и предвидения. Не было никакого предвидения и относительно того, что произойдёт после внедрения нового лесного кодекса. При реформировании какой бы то ни было области в нормальном управленческом режиме даётся прогноз – а как должна повлиять реформа на функционирование системы? Почему, вводя этот кодекс, власти не задумались о том, что произойдёт, если перестать ухаживать за противопожарными лесными просеками? Что произойдёт, когда будет ликвидирован институт лесников, гасивших возгорания при их обнаружении?

Как в обществе, так и во власти утрачена способность встраивать явление в контекст. Вину за пожары возложили на аномальную жару и торфяники, в то время как в ряде регионов России при похожих условиях – аналогичной жаре и тех же торфяных болотах – никаких пожаров не возникало. А всё дело в том, что власти этих регионов даже в рамках рыночной системы сохранили разумные методы лесного хозяйствования. Кроме того, у всех перед глазами есть примеры Белоруссии или Швеции и Финляндии, где также много торфяных болот, а масштабы их осушения и разработки торфа больше российских. И никаких пожаров.

Дело вовсе не в злонамеренном игнорировании нашей российской реальности. Это все же было бы полбеды. По многим признакам, эта недееспособность власти – следствие утраты важных блоков рационального сознания.

Следующий важный урок можно извлечь из разрушения некоторых государственных структур и ликвидации их технологического обеспечения. Мы наблюдали реорганизацию всей пожарной службы – её включили в МЧС. По многочисленным документам и материалам можно сделать вывод о том, что эта перетряска резко снизила дееспособность пожарной службы. Более того, неясно, сколько продлится этот болезненный период реформирования. При этом даже обсуждения этой проблемы ни в государственной, ни в общественной сфере не возникает. С вопросом технического оснащения тесно связана проблема брошенной техники. Представляете, какую опасность может таить, например, заброшенный нефтехимзавод? Или заброшенное производство боевых биологических веществ? Структура лесовоспроизводства была ликвидирована, как и система пожарной авиации. Пожарные вертолёты и самолёты продавались за рубеж – в Испанию, Португалию. Там они тушат пожары, у нас же этой техники почти не осталось.

Идеологическое обоснование произошедшего только усугубило проблему. Государство приняло порожденные фантазией российских «рыночников» догмы, которые они назвали «либеральными». Какая клевета на либерализм, никогда он не советовал таких глупостей. Подумать только, государство России ушло практически из всех систем, являющихся объектом госбезопасности. При чём здесь рынок и конкуренция? Любое государство обязано обеспечить безопасность, а о прибыли должны думать торгаши и предприниматели – в их ограниченной нише.

Лес – источник опасности и угроз. И государство обязано было охранять его именно с этой позиции, а не как источник экономической выгоды. Вследствие этого пренебрежения и подмены функций случилась катастрофа. Ситуация с пожарами вскрыла огромные провалы в сознании общества, но это побудило государство и общество не к самоанализу и рефлексии, а к идеологизации произошедшего. Распространяются смехотворные объяснения – «большевики начали осушать болота и добывать торф - и вот, пожалуйста, пожары». Это позор для нашей культуры.

Хочу подчеркнуть, что общественный строй и политическая система формируются не только государственной властью, но и обществом. За последние двадцать лет они рука об руку превращали Россию в сцену политического театра, за кулисами которого скрыта социальная и политическая реальность. Активисты «гражданского общества» вдруг начинают едва ли не революцию, чтобы пресечь строительство дороги через Химкинский лес. Это отводит внимание населения от Лесного кодекса, который ставит под угрозу все леса России. Они же устраивали демонстрации, чтобы не позволить брать воду из Волги для орошения – и отвлекали внимание от планов ликвидации всей системы ирригации России, которая оставила засушливые районы без воды.

Вывод таков: в подобных условиях техносферное, культурное, социальное неблагополучие будет неизбежно нарастать. Все системы страны, включая и само общество, истощили свой защитный потенциал, свою устойчивость. Поэтому сбои, подобные засухе и пожарам 2010г., катастрофе на Саяно-Шушенской ГЭС, будут выходить на экспоненциальный уровень.

См. далее и полностью здесь http://rusrand.ru/mission/moment/moment_507.html