С.Г. Кара-Мурза «День литературы» № 13(43), 10.07.2000 В НАШЕ СМУТНОЕ ВРЕМЯ человек, который пишет в газету и делает какое-то существенное утверждение, сразу теряет часть друзей. Обязательно кого-нибудь огорчишь. Обиды не забываются, и тот, кто пишет в газеты много, должен смириться с тем, что число друзей у него неуклонно уменьшается, а число затаивших обиду растет. Поэтому десять раз подумаешь, прежде чем браться за перо.
Я спрашиваю себя: зачем я пишу? Помимо, конечно, гонорара, который всегда кстати, но который не окупает же взятого на душу греха обидеть друзей. У меня лично две причины. Первая — уважительная: надеюсь помочь делу, которое я считаю правым — хоть чуть-чуть подорвать силу той банды, что уселась сегодня на шею России. Вторая причина — групповое самомнение. Я вышколен в науке, и мне невтерпеж молчать, когда кто-то внушает людям идеи, противоречащие знанию и логике.
Невтерпеж молчать, но я все же молчу — если только обе причины не совпадают. То есть когда идеи, внушаемые людям, не только неверны, но еще и вредны правому делу. Это, кстати, случаи, когда больше всего недовольства вызываешь — ведь затрагиваешь не только истину, но и политический интерес. Тут уж крутишься ужом, весь свой эзопов язык сломаешь.
Вот так терпел я, терпел, да и решил рискнуть и вступиться за Запад, за извечного врага нашей родной русской цивилизации. Перешли мы, я считаю, в наших проклятьях Западу невидимую критическую черту и вышли из зоны здравого смысла. Еще немного, и окажемся мы в дураках, так что наши собственные дети станут смотреть на нас с жалостью, как на бессильных параноиков. То, что за этой критической чертой мы оказались обращенными против истины — полбеды. Но мы ведь поневоле политики. А политик, выпадающий из здравого смысла, становится или страшен (если очень силен) — или смешон (если слаб). Страшный политик — куда ни шло, смешного же отбрасывают, как тряпку, свои же.
Дело не в том, что мы сгустили краски. Мы перегнули палку не "количественно", мы перегнули ее "не туда". Мы создали себе образ "не того врага", да такой страшный и симпатичный, что он душу нам греет, и расстаться с ним будет трудно. Но надо постараться, потому что настоящий враг этой куклой нас не отвлекает. Долю вины несем и мы, "работники пера" — те из нас (я в том числе), кто еще в годы перестройки, высвобождаясь из пут истмата, стали объяснять идущее уже разрушение России как кампанию войны цивилизаций: Запад против России (СССР). И на этом пути мы так разогнали наш паровоз, что он пошел вразнос. Так что постараюсь "разогнуть палку", наверняка при этом где-то ненароком и перегнув в другую сторону.
Наша вина — это вина увлеченного проповедника, который не проводит разницы между духовным и земным, между метафорой и реальностью, между истоком и устьем. Все, что говорилось о Западе как цивилизации, что само по себе есть понятие с высоким уровнем абстракции, по сути правильно. Это все в нашем сознании довольно уродливо преломилось в неверный образ нынешнего, земного, из мяса и костей, Запада. Этот образ столь же нелеп и обманчив (только вывернут наизнанку), как тот образ Запада, что подсунули нам демократы.
Обычная наша ошибка такова. Нас поражает какое-то качество, ставшее устоем Запада как цивилизации (например, культ наживы) — и мы в воображении наделяем этим качеством нормального западного человека в его обыденных делах, а в этих делах человек Запада уже совсем иной. Смешивать эти два уровня пространства и времени нельзя.
Чтобы овладеть временем и пространством, мы должны охватить мыслью оба уровня, и это трудно. Надо знать устои Запада, они определяют его вектор, направление его воли. Но надо знать и его нынешнюю обыденность — она определяет его "оружие". Поскольку речь идет о войне, но войне именно цивилизованной (это опять метафора), утрата любой компоненты в образе Запада для нас губительна.
Вообще, войны цивилизаций — такая штука, что в них борьба и единство противников переплетены. Россия, имея многие корни в Азии, все же строила себя, "опираясь" на Запад. Шутка ли — дворянство говорило по-французски. Нельзя же это забывать. Когда мы устраиваем что-то в своей жизни, мы спрашиваем: "а как это у немца?" — и делаем так же или наоборот. Но пока что в голову не придет спросить: "а как это у малайца?" Это плохо, но это так. Конечно, и Запад строил себя, "опираясь" на "Восток" — беря оттуда и религии, и философию (через арабов), и главные изобретения. Считаться "вкладами" довольно глупо, в историческом масштабе времени человечество едино. Впрочем, джинсы изобрели в США, и кое для кого это важнее изобретения бумаги.
Надо признать, что тот образ Запада, что лепится сегодня в нашей левой и патриотической печати, выпадает из русской традиции как западников, так и славянофилов. Достоевский бы просто ахнул, почитав наши газеты. Славянофилы — в известном смысле более европейцы, чем западники, так как думали самостоятельно — относились к Западу очень чутко. Ведь Запад — трагическая цивилизация. Мы об этом забыли, что ли — и сразу стали в суждениях о Западе легковесными. Да, Запад ставит на себе (и, к нашему горю, на других, в том числе на нас) "эксперименты злом" и доходит в этом до края. Но потом он как никто другой осмысливает зло, анатомирует его и дает другим спасительное знание.
Это, начиная с античности, сопряжено с такими страданиями, которые нам, с нашим светлым мироощущением, просто неведомы. Мы, русские, никогда не жили в страхе. Мы боялись реальных опасностей, но не было у нас "страха бытия". Запад же, начиная с раннего Средневековья, жил в нарастающем коллективном страхе. Сначала перед адом, так что Церкви, чтобы чуть-чуть успокоить людей, пришлось в 1254 г. изобрести "третий загробный мир", чистилище (Православие обсудило этот вопрос и решило, что нам чистилища не требуется — и так никто ада не боится). Потом Запад боялся чумы, так что в искусстве центральное место заняла смерть. В язык входят связанные со смертью слова, для которых даже нет аналогов в русском языке. Печатный станок сделал гравюру доступной буквально всем жителям Европы, и изображение "Пляски смерти" пришло в каждый дом. Но мы на картины Босха смотрим с любопытством. У нас дело просто, как в поговорке: "Умирать — не лапти ковырять: лег под образа, да выпучил глаза, и дело с концом".
ТАК И ШЕЛ ЗАПАДНЫЙ СТРАХ от эпохи к эпохе — "страх Лютера" перед соблазнами, страх не уплатить долг, страх перед Природой, страх перед своим "другим Я" (Фрейд), страх перед СССР и ядерной войной. И каждый раз страх порождал глубокие раздумья и сдвиги в культуре. Они отражались в литературе и музыке, в хозяйстве и поведении.
Трагедия зла и страха завершается на Западе покаянием, которое нам непривычно — никто там не бьет себя в грудь, не рвет на груди рубаху и не свергает памятники. Это покаяние конструктивно и выражено в строительстве. Или кафедральных соборов, как в Средневековье (это было подвижничество, масштабов которого нельзя себе представить, пока не увидишь своими глазами). Или музыки и живописи, или школ и фабрик, или науки и социальных служб.
Как вообще возникла необъяснимая формула "Запад бездуховен", непонятно. Вспомним хотя бы о том, что лежит на ладони. Данте, Рафаэль, Вивальди — духовное явление? "Дон Кихота" Достоевский считал главной книгой человечества, за нее человечество будет прощено на Страшном суде. А Шекспир, Рембрандт и Вольтер? А Бах, Бетховен и Моцарт? А Кант, Гегель и Маркс? А Ньютон и вся наука? А кино, спорт и рок-музыка? Или все это — желуди, а до корней нам дела нет?
Утверждения типа "Россия духовна, Запад бездуховен", строго говоря, смысла не имеют — нет бездуховных культур и даже людей. Можно сказать, что духовность Запада иная, чем России, но и такое сравнение — вещь непростая. До него и не доходят — обругали и пошли. А попробуй допытаться, тебе ответят: "Ну как ты не понимаешь? Да, был Шекспир, Моцарт. А "человек массы"? Это же филистер, бюргер, стяжатель". Может быть, и так, но ведь и на себя посмотреть — не слишком приглядная картина.
Да это, если честно, и не так вовсе. Именно сейчас растет на Западе массовая молодежь, которая испытывает "комплекс вины" за стяжательство и буржуазность. Старшеклассники в массе своей представляют явление, которое трудно даже понять. Это именно стремление к духовности, к которому не готовы ни преподаватели, ни школьные программы, ни семья. Жизнь, конечно, приводит в норму, уже в университете, но это большая проблема.
Я, бывая в Испании, читаю лекции даже в сельских школах. Не гнушаюсь, еду на своем драндулете и за сотни километров. Хоть и немного в школе платят, одно занятие — всего-то моя месячная зарплата в Москве. Зато всегда большая радость. Темы просят такие: "Что такое Россия?", "В чем суть русской культуры?", "Как видится Испания из русской культуры?" Нам перестройка прочистила мозги, и сейчас, как раз когда нас душат, мы начинаем понимать, что такое Россия. Это я и объяснял. Иной раз чуть слеза не прошибала — с таким чувством и такой тягой к добру слушают подростки. Даже страшно становится: что с ними будет, блаженными, в этом суровом мире?
Эта новая западная молодежь ставит нас, кстати, перед сложной проблемой. Что-то не слышно, например, чтобы сербы в Боснии воспринимали пехоту НАТО как оккупантов. Я даже подозреваю, что эти молодые ребята, с которыми население входит в контакт, вызывают у сербов симпатию. Это — новое оружие дяди Сэма, и я не уверен, что у нас есть против него щит. Есть, правда, надежда, что этих пехотинцев к нам и калачом не заманишь.
Вообще, много ошибок мы делаем оттого, что говорим о Западе как монолитном блоке. Но это так же глупо, как сказать, что Ельцин и Гусинский — это Россия. Запад — это гораздо более "расщепленная" культура, чем любая другая. Можно сказать, что здесь каждый человек расщеплен — его сознание дуалистично (говорят даже "шизофрения европейского сознания").
Надо, конечно, возмущаться тем, что "Запад бомбит Ирак", но не слишком. Можно ли ненавидеть Россию за бомбардировки Грозного? А ведь символические точечные удары по Багдаду не идут с этим ни в какое сравнение. К тому же нам нередко подсовывают фальшивые гири, а мы не замечаем и взвешиваем ими дела и события. Ведь блокада Ирака в тысячу раз более подлое дело, чем ракетные удары, но нас от этого уводят "горячим" спектаклем.
Вообще, мне кажется, лучше нам было бы не быть такими впечатлительными. Да, вся мировая закулиса без СССР распоясалась и назначила США мировым вышибалой и рэкетиром. Противно, а нам и позорно. Но зачем идеализировать того, с кем вышибала затеял драку (к тому же странную)? Представим, что Саддам Хусейн вдруг стал страшно сильным — никто ему не указ. Да ведь тогда за жизнь курдов никто и гроша ломаного не дал бы. И потом, почему в такой большой стране из-за блокады умерло полмиллиона детей? На Кубе без капли нефти и в такой же блокаде детская смертность вообще не выросла. Пашут на волах, а детей всех кормят, на касты не делят.
ПОВТОРЯЮ, ЧТО ЗАПАД на многих направлениях шел "по пути зла" дальше других, до предела — и в то же время порождал сильную идею преодоления этого зла. Взять хотя бы религиозное насилие. Инквизиция была страшным, немыслимым для Православия "молотом ведьм". Но она же быстро стала судом со строгими процессуальными нормами (отсюда во многом выросла наука как совершенно объективный и беспристрастный "допрос Природы под пыткой"). Точность записей инквизиторов была такова, что по ним сегодня строят медицинскую статистику душевных заболеваний в разных странах в Средние века (ведьмами и еретиками были душевнобольные).
Затем сама Инквизиция, изучив материалы, в начале XVI века постановила, что "ведьм и демонов не существует" — и казни прекратились. Тогда же Инквизиция постановила, что индейцы имеют душу и являются полноценными людьми — и это положило начало возникновению новых наций в Латинской Америке. Это были очень непростые решения, к которым другие страны Запада, не имевшие Инквизиции, пришли на два века позже. Глубокие размышления над насилием привели к идее священного права неприкосновенности тела индивида, а затем и других прав личности. И это — не пустой звук.
На заре капитализма Запад проявил в эксплуатации рабочих поразительную жестокость — но он же породил целый веер социалистических утопий, а потом и марксизм. С огромным трудом изживает протестантский Запад свой глубинный расизм — но ведь изживает, во всяком случае в стереотипах обыденного поведения. При этом все время идет поиск и анализ скрытых, подсознательных видов расизма, которые принимают порой причудливые формы. Этот поиск и говорит, что наряду с тупым, самодовольным Западом в его сердцевине бьется живая и страдающая мысль. Это — противоречие, но противоречие развития, а не регресса.
Конечно, Запад ограбил колонии, а сегодня высасывает соки из "третьего мира". Но считать это признаком из ряда вон выходящего злодейства вряд ли правильно. Все общества, признающие эксплуатацию и угнетение, были не прочь пограбить — если было что грабить и не было лень пошевелиться. Наше дворянство проматывало в Париже деньги, которые их бурмистры вышибали из полуголодных крестьян — намного ли это лучше, чем обирать чужие народы?
Но, главное, Запад имеет одно смягчающее обстоятельство: награбленные деньги он употребил удивительно рачительно. Я, бродя по западным городам и университетам, часто думаю: все это построено на награбленные деньги. А потом приходит мысль: доведись нам хапнуть такой куш — как бы мы его употребили? И думаю, что все бы утекло сквозь пальцы. Кутнули бы так, что запомнилось бы в веках, да и всех ограбленных бы напоили, а потом бы с ними обнявшись пели песни. Это, конечно, лучше, чем университеты везде понатыкать и очкариков расплодить, но не намного лучше. Не настолько, чтобы нам гордиться, а Запад с грязью смешивать.
Пожалуй, главное, хотя понятное лишь шибко грамотным, обвинение в адрес Запада — это то, что он изобрел промышленную цивилизацию. За это даже Россию в один мешок с Западом засунули за то, что в советское время она провела ускоренную индустриализацию. И.Р. Шафаревич называет это "два пути к одному обрыву".
Можно, конечно, упрекнуть Запад — зачем было торопиться? Пожили бы еще пару веков без электричества да без паровоза. Но ведь два века проблемы не решают. Виноват не Запад, а тот питекантроп, что из камня и палки сделал себе топор. А дальше пошло и пошло. Чуть раньше, чуть позже, но пришли бы к тому же. Только, может быть, "с китайской спецификой". Ну, тогда бы учили не Гегеля, а Конфуция, а водку бы пили подогретую. Теперь поздно об этом горевать.
Фантазировать о том, куда бы пошла история, не отпади Запад от Православия да не посмотри Галилей в телескоп — увлекательно, но бесполезно. Как бесполезно нашим придуркам-западникам проклинать Александра Невского за то, что побратался с татарами и утопил в озере тевтонов. Сегодня и мы, и Запад, такие, какие есть. Стать Западом мы не хотим и не можем (да и он, откровенно говоря, этого не жаждет). Обратить Запад в нашу веру — об этом и речи нет, да и нам не надо (куда же тогда в случае чего убегать — в Корею, что ли?).
Наши патриотические авторитеты из сферы культуры нередко упрекают молодежь за то, что она соблазняется западной поп-музыкой, чуждыми ритмами и бесовскими звуками замутняет родник и т. д. Мы авторитетам, конечно, киваем, но не вполне они правы. Я думаю, западная поп-музыка оболванивает сильно — но только англоязычную молодежь. А для нашей молодежи, слов не понимающей, эти песни — лишь странные, чарующие звуки, полные страсти. Образы, которые этой музыкой порождаются, возникают в нашем воображении, мы их сами домысливаем, из подручного русского материала. Эта музыка для нас — шаманство, а вовсе не попса, как для американского тинейджера. Это для нас — явление духовное, хотя и слегка еретическое. Но ведь в трудное время и не выжить ортодоксу — веру сохраняет в такое время лишь тот, кто слегка впадает в ересь. Православные мыслители начала века, которые и "протащили" православие через кризис, — разве не были чуть-чуть еретиками?
Да и вспомним прошлые войны. Один из источников силы России был как раз в том, что она не измельчалась до цивилизационной ненависти к Западу. Русские били французов, но Францию не возненавидели и не стали бы, как Наполеон, отбивать нос у сфинкса и взрывать Кремль. О немцах Сталин специально сказал: гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ остается — и это была сила, а не слабость. Вьетнамцы, которые многому у нас научились, провели блестящую войну и с французами, и с американцами, сознательно не допуская антизападнических настроений. Напротив, по данным арабских ученых, именно спецслужбы США и Израиля стимулируют т. н. "фундаменталистов" на крайние антизападные слова и дела — это лучший способ расколоть и ослабить арабов.
Так что разумная задача для нас — не отбрасывать западную пищу, не копить ненависть к Западу и не проклинать его, молодежи и курам на смех, а узнать его именно таким, каков он есть. И, узнав, отвести от нашего горла и наших карманов его загребущие руки. Но сделать это умело — так, чтобы при этом можно было ужиться и учиться у Запада всему, что есть у него полезного и приятного. А этого у него много, и будет еще больше.
А жить, конечно, хорошо только в России. Даже если живешь плохо.
Источник: http://www.patriotica.ru/enemy/kara_enemy.html
|
